На перекрестках фэнтези

Пехов Алексей Юрьевич

Минуя останки прежде несокрушимых ворот, я въехал во двор. Копыта коня застучали по каменной мостовой. Звук, отражаясь от черных, покрытых копотью стен, метался по мертвому замку и внушал жутковатое чувство одиночества.

— Здравствуй, дом ты мой родной! — с сарказмом проговорил я, и стены безучастно поглотили мой голос: он не такой звонкий, как стук копыт.

Привязав коня к железному штырю, когда-то с трудом вбитому мною в мостовую, я расседлал верного товарища и бросил в кормушку овса.

Ветер безнаказанно гулял

по руинам моего «дома» и недовольно завывал, сталкиваясь с белокаменной башней среди развалин. Странно, но, когда отряды Зиновия Отважного взяли штурмом замок Болотного Вепря, моего отца, только эта башня не подверглась разграблению… В других, изрядно побитых ядрами осадных орудий, не осталось ничего. Солдаты Зиновия старательно уничтожили все, не исключая такие мелочи, как дверные ручки, а вот белокаменную башню не тронули. Ей почему-то не причинил вреда Даже нанятый Зиновием дракон. Почему? Я не знаю… Отец мой был магом, и, возможно, именно на этой башне лежало его самое могучее заклинание? Мне это неведомо. Я не спрашивал…

В тот день я был далеко отсюда и узнал о случившемся, лишь получив весточку от Строгнана. Старый приятель единственный, кто периодически заглядывал сюда в гости. И именно он в очередной свой визит застал замок дымящимся, с перебитыми жителями. Погибли все… Не выжили даже крысы. Болотного Вепря не любили… Не трудно было догадаться. Хотя при чем тут крысы?

Поднявшись по каменной винтовой лестнице, я вошел в комнату, в которой ласково потрескивал камин.

Стягивая кольчужные перчатки, бросил:

— Привет па… Ма…

Сидящие у камина фигуры пошевелились, отец вскинул руку в приветственном жесте, а мать вскочила и, улыбаясь, указала на стол.

— Дундар, сыночек, все горяченькое… Проголодался небось? Поешь…

— Хорошо, ма… Что слышно? — Я, как обычно, не поинтересовался, откуда у нее продукты, как никогда не интересовался, почему для коня всегда есть овес… Я старался вообще ничего не спрашивать, кроме дежурного «что слышно». Так спокойнее, что ли…

— Да как всегда, — басом ответил отец. — Властелин отказывается что-либо менять… Говорит, что пока не время.

— Ну-ну. — Я осторожно снял шлем и поставил его на стол.

— Дун, ну что ты делаешь? Ну зачем же на обеденный стол это грязное железо ставить! — Ma… — устало отмахнулся я и схватил со стола жареную куру.

Отломив крыло, я рассеянно положил тушку на место и, вцепившись зубами в сочное мясо, подошел к окну. Отсюда вид был еще более угнетающим, чем снизу. Море тумана с черными стволами скорчившихся и давно погибших деревьев. Душа хныкнула…

— Дрянное места… Дрянная жизнь…

— Что ты говоришь? — Светящаяся от счастья мать остановилась, стараясь не упустить ни звука.

— Спасибо, говорю… — улыбнулся я, — просто за то, что вы здесь…

В глазах матери появились слезы…

— Сыночек…

— Ладно, мама, прости… — Я в душе выругался, эта тема у нас по умолчанию была запретной.

В следующий миг они исчезли. Я же еще несколько минут стоял перед окном, сжимая в руках остывающее крыло и борясь с подступившей горечью.

Мама

и папа погибли в тот день. Болотный Вепрь до последнего вздоха защищал жизнь жены… Не помогло… Зато помогла сделка отца с каким-то Властелином. Вепрь всю жизнь посвятил служению этому загадочному существу. И служба его была так ценна, что отец получил возможность каждый день вместе с женой появляться в одной-единственной комнате своего замка… На два часа… Отец все пытался выбить нам побольше времени, но Властелин был непреклонен.

Поэтому я до сих пор здесь… В этом проклятом месте… Эти короткие встречи — единственное, ради чего я живу. Два часа тихой, домашней, счастливой жизни… Мы всегда старались делать вид, что ничего не случилось. Что не было солдат Зиновия… Что…

— Дрянное место! — крикнул я в полный голос и вышвырнул в окно остывший кусок куры.

Подлые мысли испуганно встрепенулись и забились в дальний угол сознания, но затем вновь медленно принялись вылезать на поверхность.

Скинув кольчугу, я подошел к кровати и отстраненно вновь взглянул в окно… Звезды… Красиво, черт их возьми… Подкольчужник полетел на пол, и я рухнул на кровать с глухим рыком боли… Красота меня убивала еще сильнее — она не была моей!

Скорее бы завтра…

Проснулся я оттого, что порыв ветра нагло хлопнул; ставнями. Стук прогнал по моей коже толпу мурашек. Хороший звук — четкий! Звук жизни… Жизни, которой тут нет… От осознания этого грубого факта я проснулся окончательно. Съев холодную курицу, минут двадцать сидел за столом и мрачно смотрел в окно на затянутое серыми тучами небо. Проехаться, что ли? В двух часах пути отсюда есть чудный березовый лесок с тихим озером. Я люблю там бывать… Там я возвращаюсь в прошлое, там ХОРОШЕЕ место.

* * *

— Дундар? — окликнул меня тихий женский голос.

— Да?

Поворачиваться не хотелось, я знал — кто это. Да и вид озерной глади со словно приклеенными к воде кувшинками заворожил меня ни на шутку.

— Привет! — Она опустилась на землю рядом со мной и прислонилась спиной к березе. Я это скорее почувствовал, чем увидел.

— Как ты?

— Вроде живой покамест… Ты-то как? — Я принялся набивать трубку, стараясь не оборачиваться.

— Тоже…

Повисла тишина… Гнетущие минуты, нарушаемые скрежетом моих мыслей да чириканьем птиц в кронах деревьев. В такие моменты я чувствую себя ничтожеством. Мне не о чем с ней говорить. С единственным человеком, не отвернувшимся от меня… Не забывшим… И не нужным…

— Чем занимаешься? — прервала молчание она.

— Вот трубку набиваю да тебя слушаю…

Сара была мне глубоко симпатична, не как женщина, а как человек, но она меня угнетала, и потому в моем голосе послышался яд.

— Я позавчера на бал ездила… Там опять был он… — грустно сообщила она, а я зло хохотнул: — Зачем же ездила? Как я понял, он только по балам и шляется… Захотелось вновь себя помучить?

— Я шла к подругам, хотела с ними пообщаться, а тут он…

— Нежданно да негаданно? Верно? Эх, когда же ты повзрослеешь? — Я скривился.