На перекрестке
Шрифт:
– Не видите? – сказал Воронов, и Белостокову опять не понравился его тон.
– Да, – проговорил Белостоков. – Или вы хотите бросаться на всех подряд только потому, что когда-то кто-то на нас напал? Это другая крайность и тоже опасная.
Некоторое время пилоты молчали.
Маленькая светлая сфера висела в центре экрана, не увеличиваясь. А если приглядеться, то это была вовсе не сфера.
– Я… – начал Воронов, но Коллинз перебил его:
– Он просто не понял. Траектории, скорости, точки старта. Ты же ничего не объяснил.
Они опять замолчали.
– Мы заметили это час назад, – почти спокойно произнес Воронов. – Потом мы кое-что уточнили. И когда я говорю, что траектории совпадают, – значит, они совпадают.
– Та-ак, – протянул Белостоков.
– Арифметика, – объяснил Коллинз. – Путь, скорость, время. Если скорости известны, а расстояние и момент финиша совпадают, легко вычислить, на сколько отличаются даты старта. В земной системе координат мы летели сюда довольно долго.
У них скорость примерно втрое меньше.
– И что получается?
– Двадцать лет, командир. Те самые двадцать лет.
– Так, – сказал Белостоков. – Но вы не доказали, что точки старта совпадают.
Вызовите сюда штурмана. Хотя ладно, я сам.
Он наклонился к микрофону:
– Штурман Вудворт. Срочно зайдите в рубку.
Потом снова посмотрел в темноту, где плавал маленький, как это казалось отсюда, чужой корабль. Пилоты молчали.
– Жаль, что это предельное увеличение, – сказал Белостоков. – Ничего не разберешь. Может, лучше переключиться на телескоп?
– Конечно, – согласился Воронов, – У него разрешение на порядок выше. Но придется подождать. В отличие от локатора телескоп надо наводить.
– Программа поиска задана, – сказал Коллинз. – Сейчас переключится.
– Сейчас?
– С минуты на минуту.
Некоторое время они молчали.
– А вы его опознаете? – поинтересовался Воронов.
Белостоков пожал плечами:
– Не уверен. Какой из меня эксперт? Когда они уходили из Солнечной системы, я кончал первый класс.
– Я тоже видел их только в кино.
– Эксперт, пожалуй, найдется, – заметил Коллинз.
Белостоков понял его. Он сказал в микрофон:
– Бортинженер Рыжкин. Срочно зайдите в рубку.
– Думаете, он что-нибудь помнит? – спросил Воронов. – Рассказывает он много, это так. Но помнит ли он что-нибудь, кроме своих рассказов?
Белостоков хотел ответить, но не успел, потому что в этот момент на табло погасла надпись ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ и вспыхнуло: ТЕЛЕСКОП и рядом цифры: 100 000 000; маленькая светлая сфера в сетке прицельных линий прыгнула им навстречу, приблизившись в десять раз, и стало уже отчетливо видно, что это такое.
Они смотрели на чужой корабль, вспоминая и сравнивая, а потом Воронов сказал:
– Я видел их только в кино, но я думаю, это они.
В рубку вошел Вудворт:
– Вы уже здесь, командир? Что случилось?
– Где Рыжкин? – спросил Белостоков. – Вы не встретили его по дороге?
– Рыжкин? Не знаю. Я сюда прямо из штурманской. Что-нибудь неладно с курсом?
– С курсом-то
– А что я должен увидеть?
– Он еще не привык, – объяснил Коллинз. – Он только что из коридора.
Вудворт глядел на экран, стоя между креслами Воронова и Белостокова.
– Нет, – выдавил он наконец. – Встретить их здесь… Нет. Это невозможно, немыслимо.
Дверь рубки снова открылась.
– Да у вас тут тесно, – послышался голос Рыжкина. – Приятная компания. Здравствуйте, кого не видел. Чем буду полезен?
– Идите сюда, – позвал Белостоков. – Посмотрите на экран. Можете ли вы определить, что это такое?
Рыжкин пробрался в темноте к креслу Белостокова. Вудворт посторонился. Рыжкин оперся на спинку кресла. Некоторое время он вглядывался в экран. Он стоял в рубке «Бумеранга», опершись на массивную спинку пилотского кресла, и в то же самое время он снова лежал в вулканической трещине на Титане, и знал, что сзади дымятся останки его вездехода, и чувствовал плечом холод скафандра Вуда, и не смел высунуть голову, чтобы посмотреть, что делается на плато. А потом за скалами взметнулся огненный столб, и, когда пламя опало, он снова увидел в вышине неба то, уходящее, почти не поврежденное ракетами штурмовиков.
Он повернул к Белостокову лицо, бледное в темноте.
– Да. Ошибка исключена. Это они.
– Не понимаю, зачем формальности, – с вызовом сказал Воронов. – По-моему, все и так ясно.
– Ясно? – повторил Белостоков.
Они все пятеро по-прежнему сидели в рубке, только сейчас здесь было светло и место носового экрана занимала слепая стена.
– Да, – сказал Воронов. – Конечно, если вы прикажете тормозить, нам останется подчиниться.
– Вопрос стоит не так…
– Неужели?
– Я тоже не понимаю, о чем совещаться, – сказал Рыжкин. – Если бы мы не могли их догнать, тогда другое дело.
– Но «Бумеранг» не военный корабль…
– Вот как?
Белостоков продолжал:
– «Бумеранг» – это первый звездолет Земли, предназначенный для экспериментальной проверки принципа гравитационного поворота на нейтронных звездах. Особенно важно поэтому, чтобы он вернулся на Землю в целости и сохранности. И без человеческих жертв.
– Отлично, – сказал Воронов. – Мы вернемся туда в целости и сохранности, а нас там посадят в тюрьму. Как дезертиров.
– Это действительно несерьезно, командир, – добавил Вудворт.
– На борту «Бумеранга» нет оружия, – продолжал Белостоков.
– Извините, – возразил Рыжкин. – Когда в миллипарсеке от вас появляется астероид, вы не думаете о том, что у вас нет оружия. Вы просто нажимаете кнопку, и астероид превращается в излучение. Я не понимаю, чем отличается этот корабль от какого-нибудь хилого астероида.
– Вы забываете, что это военный корабль. Забываете об их энергетическом потенциале…
– Потенциал! – сказал Рыжкин. – Да мы их еще тогда били. Когда у нас не было звездолетов. Когда мы еще не могли уничтожать астероиды. И они нас боялись. Как смерти боялись наших штурмовиков.