На переломе, или Пуля для тени
Шрифт:
Да и как по-другому можно было объяснить тот факт, что в ходе проведения нескольких запланированных спецопераций, спецназовцы ни разу не обнаружили у боевиков «Шаха» ни оружия, наркотиков, ни даже обычного патрона? И поэтому лично Большакову, под смех боевиков, уже не раз приходилось их отпускать, с извинениями. Ведь в чем можно было обвинять мирных безоружных людей?
Или тот случай, когда после задержания, вновь оказавшимися безоружными, «Шаха» и его людей, с несколькими огромными мешками с белым порошком, вдруг экспертиза установила, что в мешках действительно есть порошок, но правда стиральный. И вновь извинения…
Ну, и наконец,
Теперь уже Большаков понимал, что в тот раз боевики тоже были заранее осведомлены о проводимой спецоперации, и более того – о количестве и маршруте спецназовцев. Бандиты хотели дерзко напасть, навязать бой, и отбросить не ожидавших нападения солдат к единственному для них спасительному оврагу, который заранее ими был специально превращен в непроходимое минное поле. Тем самым не оставляя спецназовцам ни одного шанса. Ведь на оставшемся открытом простреливаемом пятачке спастись было нельзя, не могла спасти российских солдат и речка – к опорам моста были прикреплены два авиационных фугаса…
Если по началу, Николай Большаков считал, что информация о проводимых операциях заведомо «утекает» от коллег по службе из Пограничного управления Таджикистана, то последние два срыва заставляли задуматься, что «крот» прячется не в чужом штабе, а где-то непосредственно здесь в его окружении.
И хотя официально ни в дивизии, ни в оперативном центре спецназа было решено об этом не упоминать, Николай, в тайне от своего руководства, с коллегами из военной контрразведки отрабатывал одну версию за другой.
Прежде всего, Большаков переписал себе в маленький блокнот всех штабных офицеров и генералов из России и Таджикистана, кто мог заранее знать о тонкостях этой операции. Конечно же, не исключался и элемент случайности, везения для бандитов, от которого, увы, никто не застрахован. Но Николай не хотел верить в подобные случайности, отлично понимая, что стоит на кону, учитывая сколько стоят здесь, а потом в Европе наркотики.
Прошло несколько недель, но расследование капитана Николая Большакова особо далеко не продвинулось. Более того, за это время его список значительно «усох». Порою казалось, в этом списке не может быть «чужого», ведь на каждого из этих офицеров спецназа можно было положиться.
Вместе здесь они воевали не первый месяц, не один десяток раз были в перестрелках, вытаскивали буквально на себе товарищей из трудных ситуаций. Делились куском хлеба, патронами. Да и боевые медали и ордена получали не за просиживание в кабинетах.
Особую помощь в этом поиске Большакову, как и было положено, оказывал его непосредственный начальник – полковник Игорь Шалаев. Профессиональный, умный аналитик, прошедший, как говорили, хорошую
Было известно, что полковник Шалаев попросился в эту вновь созданную Оперативную группу по борьбе с террористами сам, хотя легко мог отказаться, выбрав уютный кабинет в самом Душанбе. Более того, он не раз сам лично выезжал на боевые операции. Лично не раз участвовал в операциях против «Шаха». Во время одного боя у самой границы был даже ранен в плечо, но продолжал руководить спецназовцами и от госпитализации до конца операции отказался. К работе, как было видно, полковник Шалаев относился серьезно – порою до утра засиживаясь в своем кабинете, работая с оперативными сводками. Внимательно изучал все секретные бумаги, каждый раз пытаясь организовать на его взгляд очередную успешную, но нестандартную операцию. Но, потом, после провалов, он стал более осторожен. Значительно уменьшив число присутствующих на подобных совещаниях.
Более того, именно Шалаев практически первым заявил капитану Большакову, что эта череда провалов во время спецопераций может быть вызвана только предательством. И посоветовал еще раз расширить список, взять под наблюдение всех без исключения офицеров, задействованных в операциях последнего времени.
Большаков, внеся в список даже себя, хотел поначалу вычеркнуть полковника Шалаева из списка подозреваемых. Ведь тот сам разрабатывал эти операции.
Слабое подозрение пришло несколько позже. С мелочи. Когда его глаз зацепился за фото в удостоверении личности полковника Шалаева, которое увидел случайно на столе местного кадровика. Привлекла внимание мелочь – на фотографии Шалаев был сфотографирован в форме офицера Военно-воздушных сил России.
Конечно же, в этом не было ничего сверхъестественного, и на такую мелочь, наверное, даже в другое время он сам не обратил бы внимание. Цвет военной формы был здесь не главным. К тому же, в Таджикистане капитан Большаков тоже никому не представлялся, как офицер-пограничник, предпочитая носить обычное хэбе с шевроном «Военной разведки».
Но было непонятно, зачем такому перспективному полковнику, тем более, как сейчас выяснилось – военному летчику, служба в рядовом и, как выясняется совсем для него непрофильном подразделении спецназа объединенных пограничных и сухопутных миротворческих сил? Зачем ему, уже взрослому человеку, нужно было уезжать из спокойной и сытой столицы сюда, принимать участие в разработке спецопераций против наркомафии в далеком Таджикистане, рискуя каждый день жизнью? Неужели он сюда приехал ради льгот и наград? Нет, было не похоже…
Небольшая, но весьма интересная информация относительно полковника Шалаева, пришла к нему в ответ на личный запрос из Москвы всего через неделю. Помог, в этом казавшемся безнадежном деле, бывший командир, получивший назначение в Главное разведуправление Генерального штаба. Полученная информация не просто удивила, но и заставила копать еще дальше.
Прежде всего, из полученных бумаг выяснилось, что бывший профессиональный военный летчик полковник Шалаев не такой уж кристально чистый человек, как о нем можно было подумать. Еще в июне 1991 года у себя части на Дальнем Востоке, он оказался замешан в «какую-то неприятную историю», за что получил партийное взыскание, потом был понижен в звании и переведен из летного состава в аэродромную обслугу.