На пороге Белых Врат
Шрифт:
– На исходную!
Три залпа. Алга Мараин, "Говорящая-с-Камнем", занимала третье кресло в Малом Кругу.
Суахим украдкой оглянулся на Мартиса. Тот стоял, едва дыша, вцепившись обеими руками в удерживающие спасательный круг канаты. Головастику явно было нехорошо - но он всеми силами старался не испортить церемонию, и, кажется, проникся ею даже больше, чем стоило ожидать.
– Левый борт - огонь!
– Правый борт - огонь!
Грохот стихал, искры в небе гасли, оставляя после себя едкую пороховую гарь - но и ту ветер сносил к гавани.
– Вот и все, - Суахим подошел к Мартису и положил руку на плечо.
– Все закончилось.
– Скажите,
– одними губами прошептал Мартис. Вряд ли он осознавал, что его круглые мальчишеские глаза сейчас влажны от слез.
– Почему... так вышло? Это был ее долг... перед Кругом?
– У нас есть только один долг, сынок, - вкрадчиво сказал Суахим, поймав его взгляд.
– Только один.
– Ступая бесшумно и осторожно, Суахим увлек Мартиса за собой к загодя подготовленной шлюпке.
– Долг перед нашей силой, перед людьми... перед самой жизнью. Тот, о котором мы чаще всего забываем.
– Какой, мастер? Долг...
Глаза Мартиса Брана закрывались, но он все еще сопротивлялся гипнозу, неумело, но упорно.
– Долг бороться до конца, - Суахим бережно опустил обмякшее тело в шлюпку на сложенный старый парус.
– Отдыхай, головастик. Пусть тебе снится теплое спокойное море.
Мартис задышал глубоко и ровно. Суахим Тарнак выпрямился, размял плечи - все же, весу в мальчишке было немало - и уверенной походкой направился к борту. Обгорелые обломки трости валялись где-то на палубе, и не было больше нужды притворяться хромым, как прежде. Впрочем, ее давно уже не было - так, привычка...
Суахим остановился у перил, в десяти шагах от брошенного на воду каната. И принялся ждать, вглядываясь в темные волны.
"Терпение, Страж, терпение..." - от подвижной черноты воды резало глаза. Шли минуты. Очень долгие минуты. На скалах затихли потревоженные чайки.
– "Пожалуйста, Алга... Или ты решила иначе?"
Сперва мелькнувшая вдалеке белая точка показалась ему пенным буруном. Но она приближалась, все быстрее, все ближе - чтобы, наконец, взяться за канат.
– Твои шутки стали жестоки, Говорящая-с-Камнем, - выдохнул Суахим. Подать чародейке руку он не решился.
– Я уже начал думать, что ты не вернешься... И весь этот спектакль. Что, если бы новости добрались до меня раньше? Если бы я сразу тебя не узнал?! Эй, полегче!
– он не успел отскочить, когда Алга Мараин, взобравшись на палубу, обрушила на него водопад брызг.
– Это тебе за теплый прием, Суахим! Подумать только - велеть мне мыть полы! Не узнать ты меня не мог - ты же не головастик...
– Так уж и не мог. Круг ведь тебе удалось ввести в заблуждение?
– Суахим тяжело оперся на перила, почувствовав себя вдруг бесконечно усталым. По иссохшей коже под маской текла вода. Пожалуй, принуждать Алгу надраивать его дом в самом деле было чересчур... Чересчур подлой шуткой. С наивным расчетом - кто сказал, что годы избавляют от наивности?
– на то, что вспыльчивая чародейка немедленно сбросит чужую личину, и ему не придется ждать еще три наполненных тревогой дня. Он уверен был в своей догадке, но все равно боялся ошибиться, так как не имел больше достаточного доверия к собственным ощущениям - как знать, не исказила ли их уже болезнь? Долго - в тысячи раз дольше, чем жалкие три дня - он ждал этого свидания, но когда встреча стала возможна и близка, понял, что страшится ее не многим меньше, чем того, что она никогда не состоится. Ему невыносимо было от мысли о том, что Алга видит все, что с ним сталось, видит его насквозь, он стыдился своей слабости и - еще больше - своих неумелых попыток ее скрыть.
–
– Алга пристально разглядывала его.
Алге-"Говорящей-с-Камнем", как и ему, давно минул век, но по человеческой мерке ей можно было дать и двадцать лет, и тридцать, и сорок, и нельзя было называть ни худой, ни полной, ни высокой, ни низкой: переменчивая, как море, крепкая, как камень. Глиняная корка, удерживавшая иллюзию полуживого, исчезла в море; лохмотья, маскировавшие облик, сплелись с тиной и превратились в свободное сер-зеленое платье. От облика "Оглобли" - не мог головастик выдумать прозвище поумнее?!
– не осталось и следа. В сумерках невозможно оказалось разглядеть, действительно ли длинные темные пряди, разметавшиеся по открытой спине, тронула седина - или то были лишь запутавшиеся волосах стебли морского остролиста...
Немертвая команда безмолвно вычищала жерла пушек, а Суахим любовался чародейкой, тонкими струями воды, сбегавшими с ее волос на палубу. Как не раз и не два любовался прежде - но никогда его еще не переполняло такое счастье и такая горечь.
– Столько лет прошло, Алга. Люди меняются, меняемся мы... Я думал, ты давно забыла меня.
***
"Стоило бы влепить тебе пощечину", - Алга со свистом выдохнула сквозь сжатые зубы. Стоило бы, безусловно. Но не поднималась рука.
– Твой ум - самая большая твоя беда, Суахим - тихо сказала Алга, овладев собой.
– Всегда ты о чем-нибудь думаешь. И всегда о чем-нибудь не том.
– Но не гвозди же мне головой забивать?
– неловко отшутился он.
– Почему бы и нет? Раз уж мне пришлось драить в твоей конуре полы...
– Алга остановилась в шаге от него. Он не отступил вопреки обыкновению последних дней, но крепче сжал перила.
– Я ничего не знала, Суахим. Только летом до меня дошел слух, что "Трепет" все реже выходит в море, и все чаще - без тебя на борту... Кругу не с руки болтать о том, что Первый Страж теряет силу - даже среди своих. Треклятые... Не хочу о них даже вспоминать.
– Алга в последний миг сдержала готовое сорваться с губ ругательство, которое непременно заставило бы Мартиса Брана, будь он в сознании, покраснеть.
– Как там, кстати, мой бывший подопечный?
– Она искоса взглянула на шлюпку.
– Я погрузил его в сон на пару часов.
– Суахим тоже оглянулся.
– Ты не против, я надеюсь?
– быстро добавил он.
– Зачем спрашиваешь, раз сам все уже решил?
– Ну...
Алга сосредоточилась на ноющей боли в суставах. Смена облика всегда давалось непросто, и сейчас это пришлось весьма кстати: боль позволяла удерживать себя в руках. Просто стоять и говорить. Им нужно было поговорить - пусть время для разговоров прошло, не наступив.
– Ты узнал меня, Суахим. Но я тебя не узнаю... Поговаривают, ты каждый вечер сидишь на вышке и чистишь ружье, к которому растерял все, кроме одного, патроны. Благодарение небесам, хоть вчера ты про это забыл.
– Я просто не хотел, чтоб мальчишка заметил, - быстро буркнул Суахим. Соврал - что не могло не радовать.
– Почему ты сама им не займешься? А насчет ружь... насчет этого...
– он запнулся, не решившись прямо назвать черное - черным.
– Насчет этого... Я до сих пор этого не сделал, Алга. Значит, и дальше не сделаю. Так что в твоем большеголовом подарке нет нужды.
– Мне показалось, Мартис тебе понравился.
– Он забавный. Но, ты сама знаешь - я неважный учитель. Особенно, - Суахим провел ладонью по горлу, - теперь, когда времени у меня даже меньше, чем сил.