На пороге Церкви
Шрифт:
Первые шаги
Яблоко
Шли вдвоем от всенощной. Сетка дождя над переулком светилась размытыми кругами фонарей.
– Мам, как сушат яблоки?
– В русской печке, наверное. А что тебе?
– Можно засушим? – Мальчик достал из кармана куртки большое желтое яблоко.
– У нас-то откуда печка? Плита газовая.
– А в плите нельзя?
– Что тебе вздумалось его сушить? Красивое какое… Где ты взял?
– Подарили.
– Кто, отец дьякон?
– Нет, тетенька. Женщина одна.
– Какая женщина?
– Худая такая. В платке.
– Я вон тоже в платке. И худая. Вся церковь, считай, в платках. Ты не попрошайничал ли?
– Не-е… Я ей сказал, чтоб она не разговаривала.
– Да ты что? Взрослым замечания делать! Господи…
– Сама же всегда говоришь: «Если с терпением и вежливо…» Вот я терпел, терпел, а она все бу-бу-бу, бу-бу-бу. Дед Матвей стал канон читать, и ничего не слышно. Я ей сказал очень даже вежливо: «Пожалуйста, не разговаривайте. Слушайте канон. Кончится всенощная, тогда будете разговаривать».
– Она тебя небось
– Нет, пошла куда-то. К свечному, кажется. А как первый час стали читать, все пошли к иконам прикладываться, смотрю, она опять идет. Подходит ко мне и яблоко дает. И говорит: «Прости меня, сынок, если я не так что сделала».
– Ну а ты что?
– Что я? – Мальчик как-то по-взрослому передернул плечами. – Бог простит, говорю, и вы меня простите.
Мать отвернулась. Дождевая влага ложилась на веки, ресницы, пробиралась в глаза. Держась за руки, обошли лужу с отраженными лодочками фонарей.
– Мам, так что? Яблоко засушим?
– Яблоко-то… Ты знаешь что… – Голос матери звучал растерянно; казалось, ей трудно вспомнить, о чем шла речь. – Не все сорта можно сушить. Загниет, жалко будет. Ты лучше его отцу подари. И расскажи по порядку. Он все мучается, что ему замечания делают… И яблоки он любит.
– Какой смысл освящать дома, квартиры, предприятия? Ведь Бог – это Дух, Он везде…
– Бог – действительно Дух, но человек – не дух. Человек состоит из души и тела, живет и движется к спасению одновременно в духовном и материальном мире. Поэтому и необходимо соединять физические, материальные действия с духовными.
Верно, что духовная, невидимая сторона нашей молитвенной жизни и богослужения важнее, чем внешняя, видимая. Но обе они направлены к одной и той же цели, причем внешняя устроена так, чтобы направлять, поддерживать внутреннюю. К сожалению, люди этим часто пренебрегают и даже иной раз идут на обман, вольно и невольно уклоняясь от полноценного богопочитания. Вот, например, что пишет нам учительница из Белоруссии:
«…Наш директор четыре года боялась освятить школу. И если бы не эпидемия менингита, которая осенью была в Минске, так бы ее и не освятили. А тут, видя, что ни одноразовая посуда, ни очищенная вода в каждом классе, ни швейцарские дозаторы с жидким мылом и бумажными полотенцами, ни постоянная дезинфекция хлоркой не помогают, она вызвала меня и сказала: “Давай освятим школу, я уже не знаю, что делать. Дети продолжают болеть”. Школу освятили, дети перестали болеть, и на педсовете зимой громко заявили, что на 65 % снизилась заболеваемость детей благодаря одноразовой посуде и туалетной бумаге».– В конце литургии священник погружает в Кровь Господню частицы, вынутые из просфор на проскомидии о здравии и об упокоении. Я не понимаю, какая польза от этого тем, за кого эти частицы вынимались? Такая же, как от причащения Святых Тайн, или нет?
– Разрешение вашего недоумения – не в каких-то формальных «юридических» тезисах (чем прославился с недоброй стороны римо-католицизм), а в понимании того факта, что молитва – это усилие любви, подвиг любви. В данном случае это подвиг всей полноты Православной Церкви в лице священника, совершающего литургию, ради поминаемых на проскомидии людей.
Богослужебный чин, форма литургического действия диктуется не логическими построениями (в любом случае они появились гораздо позже самой евхаристии!), а живым Преданием Церкви: так молились, так совершали евхаристию отцы и отцы отцов… Профессор А. И. Осипов в одной из своих бесед цитирует Эразма Роттердамского (XVI в.), с горькой иронией писавшего о латинских схоластах: «Куда до них апостолам… Те просто молились, совершали евхаристию – а эти рассуждают, в какой точно момент хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь!..»
Но раз уж вы спрашиваете о пользе, давайте обратим внимание на пользу вашего вопроса. Состоит она в том, что вы, надеюсь, пересмотрите, переосмыслите свое восприятие Святых Таинств и вообще всех сторон духовной жизни: станете искать в них прежде всего и главным образом Самого Христа, Его любви и своей ответной любви к Нему, покаяния и исправления собственной души. Иначе наше отношение к Богу становится потребительским, коммерческим: нужен нам будет уже не Сам Христос, а «польза», которую можно от Него получить под тем или иным видом. Не Иудин ли это грех?..– Недавно в проповеди одного священника прозвучало, что молебен заказывать нет смысла, тем более если сам не присутствуешь во время молебна. Так ли это? Ведь и многие монастыри принимают записки на молебны чтимым иконам или святым на месяц, полгода и т. д.
– Вопрос это тонкий, связанный с проникновением неправославного мировоззрения в церковную среду.
Заметим для начала: разве может быть «молебен иконе»? Икона – это доска и краски; служить ей молебен – прямое язычество. Молебен служится Господу Богу, а также кому-либо из Его святых. А мы уже и не замечаем разницы…
Подумаем: что значит «заказывать молебен»? Мы что, покупаем что-нибудь? Или даем кому-то «доверенность на молитву», как в зарубежных карикатурах? И много ли смысла в такой «молитве», когда совершенно незнакомые люди заняты только тем, что пробегают глазами сотни листков с незнакомыми именами?
А происходит это потому, что молебен по своему существу – не общее богослужение, а треба – то есть частная служба, совершаемая по личной просьбе (требованию) кого-то из прихожан. Это с абсолютной ясностью видно из текста требника, где приведены чины различных молебнов. Но на сегодняшний день в силу многих причин эта треба превратилась в другую службу, которую мы не совсем верно называем «общим молебном». Святые, к кому мы при этом обращаемся, как и само содержание молитвенных прошений, смешиваются здесь причудливым, беспорядочным образом, что вместе с несметным числом поминаемых имен оставляет впечатление, весьма далекое от православного богослужебного строя.
Мы не можем отказывать– Сколько раз можно соборовать больных и здоровых? – Таинство соборования (или елеосвящения) совершается ради исцеления от телесных и душевных недугов, ради прощения забытых грехов. Больных соборуют однократно в течение болезни, то есть если человек выздоровел, а после снова заболел, то его снова можно соборовать. Что же касается так называемого «общего соборования», совершаемого над практически здоровыми людьми, то это особая, сравнительно недавняя практика, и обычаи могут быть различными. Общее соборование совершается в храмах в дни Великого поста; каждый верующий участвует в этом таинстве, как правило, лишь раз в году, хотя совершать его нередко приходится несколько раз, чтобы все желающие могли принять в нем участие.
– Почему мы во время богослужения и молитвы зажигаем свечи? Нет ли здесь отголоска язычества?
– Отголосков язычества здесь куда меньше, чем, скажем, в пиджаках и брюках (это, в самом деле, была одежда варваров-кочевников, а цивилизованные люди, христиане первых веков стран Средиземноморья, одевались совсем не так). «Отголосок язычества» – это дежурная формула, «отмазка» антицерковной идеологии, которая, словно копоть в стены, въелась в европейское сознание за сотни лет со времен Реформации. «Язычеством» идеологи протестантизма объявляли все то, что с древности привлекало людей к церковной обрядности: свечи, ладан, облачения, иконы, декоративное искусство…
Сегодня непросто представить себе, сколько труда надо было положить (и пролить крови), чтобы оторвать от Церкви душу глубоко христианских народов Европы. Пускай даже это была Римо-Католическая Церковь: церковное сознание людей в прежние времена было достаточно близким к истинному христианству. И если Тридцатилетняя война, которая уже в XVII веке как бы подвела итоги Реформации, сократила население некоторых областей Германии в 10 (!) раз, то можете быть уверены: такой удар оставил после себя глубочайшие шрамы.
Вся наша жизнь, в том числе и религиозная, строится на традиции в тех или иных формах, на том, что передано нам (буквальный смысл слова «традиция») предыдущими поколениями. И Церковь освящает все добрые, светлые стороны жизни, сообщает христианский смысл любым проявлениям добра и красоты.
То же самое можно сказать и о свечах. Десятки свечей и лампад постоянно горят перед иконами в наших церквах. Горящую лампаду вы встретите в доме у каждого православного христианина. Зажечь свечу перед иконой – для этого сплошь и рядом заходят в церковь незнакомые с Господом люди, и с этого шага начинается для них дорога к Православию.– Какой иконе нужно молиться при болезни глаз?
– Православные христиане молятся не иконам. Мы знаем лишь одного Бога во Святой Троице, а иконам, как и другим священным предметам, мы воздаем почитание, которое им подобает по тому, что на них изображено, что они означают и откуда происходят. Почитая образ Божий, мы поклоняемся Самому Первообразу: так было установлено на Седьмом Вселенском соборе в Никее больше 1200 лет тому назад.
Мы молимся Пречистой Деве Марии – Матери Божией, молимся святым Небесным Силам, молимся людям, которые от сложения мира до наших дней приблизились к Богу своей святостью: мы просим их заступничества, помощи и участия в нашей жизни. Святые иконы – видимые, исторические свидетельства этой помощи. Они воздействуют на нашу память, разум, чувство прекрасного; они нужны нам в молитве, мы их почитаем и любим – но никогда им самим не молимся.
Не надо обижаться на такое замечание. В самом деле, на словах эта разница не всегда видна, и мы иной раз говорим про «молебен иконе», «акафист иконе» и т. д. Это нежелательно даже в разговорной речи, тем более недопустимо в православных изданиях, которые отвечают на вопросы верующих. Особенно важно следить за своими словами в наше время, когда мы по крупицам восстанавливаем православное благочестие, а враг всеми силами стремится нам помешать.
Видели ли вы, как ломается асфальт? Только пару лет назад проложили новую дорогу, а покрытие уже развалилось на куски… Виной тому – мельчайшие трещинки в асфальте. Сами по себе они безвредны, но в них попадает вода, которая, замерзая, расширяется, во время оттепели тает, потом замерзает снова – и таким образом раздвигает трещину все шире и шире.
Чередование холода и тепла похоже на состояние души неопытного верующего. Стоит образоваться где-то небольшой трещинке, как там скапливается влага сомнения и превращается в смертоносный лед безверия; трещина исподволь растет и углубляется… Так неосторожно брошенное, необдуманное, неточное слово, на которое вы сами не обратили внимания, может внести трещину в душу ближнего и привести его к отпадению от веры. Да не будет так!
Возвращаясь к вашему вопросу о помощи при болезни глаз, вспомним икону Пресвятой Богородицы под названием «Одигитрия» («Путеводительница»). По преданию, она была написана самим евангелистом Лукою. В V веке, когда эта икона находилась во Влахернском храме в Константинополе, Пресвятая Богородица привела к ней двух слепцов – откуда и пошло ее название – и те прозрели. Память Влахернской иконы «Одигитрии» совершается 7 июля (20 июля н. ст.).
С тех пор по образцу «Одигитрии» было написано немало различных икон, которые сами прославились различными чудесами.– У меня на столе стоят три иконы. Могу ли я всегда держать их на столе или лучше убрать? Ведь я за столом иногда обедаю, смотрю фильмы на компьютере. Не будет ли это грехом, кощунством?
– Ответ зависит от того, что именно вы делаете за вашим столом. Нарушаете ли пост за обедом? Смотрите ли непотребщину, пошлость и дурь?
Если нет – то в чем может быть грех? А если да – то, конечно, грех, кощунство самое настоящее. Впрочем, это кощунство совершенно не зависит от того, где у вас расположены иконы…