На пороге соблазна
Шрифт:
— Никита!
Я бил, не разбирая куда прилетают мои удары. Стряхивал наваливающихся парней и снова печатал кулаками.
В челюсть, по почкам, в солнечное.
Смаргивал вспыхившие звёздочки и снова впечатывал кулаки в челюсть, почки, солнечное.
Шипя от злости, когда удар оказывался не таким, как хотелось бы. И рыча зверем от попыток завалить меня толпой.
— Эй! Разошлись! Разошлись, я сказал!
Но вместо того, чтобы остановиться, я зарядил с ноги согнувшемуся парню и захрипел, когда меня спеленали
— Зря, Никитка, — процедил он, проведя ладонью по разбитым губам. — Я такое не прощаю.
— Так в чем проблема? — дернулся я. — Давай, договорим, блядь!
— Позже, — оскалился Май. Глянул на своих дружков и чиркнул по горлу, переведя взгляд на меня: — Встретимся, Никитка. И обязательно договорим.
— Зассал?! — выкрикнул я вслед удаляющемуся парню, рванулся, пытаясь стряхнуть с себя руки, и рассмеялся, повторяя: — Зассал!
— Успокоился! — прогремело за спиной. — Скажи спасибо, что к вам претензий не было.
— Ты охренел? — повернув голову, я уставился на одного из охранников и рявкнул второму, который потянулся к белой как смерть Амели, осевшей на бордюр с моей курткой в руках: — Сука, даже не пробуй ее трогать!
— Остынь! — встряхнув меня, как половую тряпку, охранник разжал захват и медленно процедил: — Даю пять минут свалить по-хорошему. Дальше вызываю ментов. Усёк?
— Усёк, — кивнул ему и, подойдя к Резкой, опустился перед ней на корточки — Эй. Ты как? Леля, ты как?
Вздрогнула, но подняла взгляд.
— Нам надо отсюда свалить. Хотя бы к соседнему зданию. Слышишь?
Кивок. Вложенная в мою ладонь и дрожащие губы.
— Мы отойдем и позвоним Димке. Он тебя заберёт. Хорошо?
Мгновение, второе, третье и на грани слышимости, больше считанное по губам: «Нет».
— Нет, — повторила чуть громче Амели. Тронула кончиками пальцев мою скулу и, будто пронзенная ударом тока, встрепенулась и принялась искать что-то в своей сумке: — Я сейчас. У тебя кровь…
— Забей, — отмахнулся я, но все же взял протянутый бумажный платок и стиснул зубы, когда следом из сумочки показался телефон, в который Резкая зачастила короткими фразами:
— Дима, Никита подрался. Позвони Льву Борисовичу. Ты где? Дима, я в порядке, Никита… — росчерк взглядов и срывающееся в истерику: — Дима, я не знаю! У него кровь!
— Дай! — рявкнул я, вырывая мобильный из рук Амели. Выдохнул и произнес в трубку: — Дымыч, ты где?
— Выезжать собираюсь. Что у вас там, Никитос? Ты когда успел?
— Да фигня полная. Не парься, — натужно рассмеялся я и жестом осек Резкую, решившую вклиниться с протестующим возгласом. — Давай я Лильку к тебе на такси отправлю, а сам домой погоню. Морду подрихтовали малость, но в клубешник меня точно не пустят.
— Да, блядь, ты когда успеваешь проблем на ровном месте огрести? — психанул Дымыч. — Договаривались ведь.
— Так в чем проблема?
— Да какое уже бухать? Все настроение испоганил, — выдохнул в трубку Дымыч. — Лилька как?
— Нормально с ней все, — ответил я, посмотрев на Резкую и вновь осадив ее настрой.
— Сам?
— Да по мелочи. Так что не думай там Борисовича напрягать.
— Дима, он… — воскликнула Амели и поперхнулась, когда я медленно процедил ей, прикрыв микрофон ладонью:
— Я сказал, что не поеду в больницу. Ты к Димону поедешь?
— А он где? Он не едет? — растерянно спросила Резкая, и я криво усмехнулся:
— Боюсь, даже если он и приедет, нас не пустят внутрь. Сорян за испорченный вечер, но ты к Димке едешь или как? Посидите вдвоем…
— Отдай! — оборвала меня Амели и в три предложения выдала Дымычу: — Дим, мы договаривались втроем. Да, посидим в другой раз. Хорошо, я поеду домой.
А затем убрала мобильный и дернула меня за руку в сторону такси.
— Пошли. Мы едем ко мне.
— Вот еще, — хмыкнул я, придав голосу как можно больше беззаботности. — Я сам решаю свои проблемы и уж пару царапин помазать перекисью смогу без чьей-либо помощи.
— Царапина?— зло прошипела Амели. — У тебя бровь разбита, половина лица в крови! Думаешь, пластырем залепишь и на этом хватит?
— Резкая, — оскалился я, стараясь не обращать внимания на медленно накатывающее ощущение встречи со стеной. — Обещаю, помажу зелёнкой и даже подую, если станет щипать. Но к тебе я не поеду.
— Тогда мы едем в больницу.
— Да твою ж мать! Ты с какой радости ультиматумы выдвигать начала?
— Либо больница, либо ко мне, — повторила Амели и после окрика одного из охранников, что наше время вышло, толкнула меня к машине, сопроводив это безапелляционным: — Ко мне.
Я не видел смысла в такси и — тем более! — в какой-то там экстренной помощи. Однако кивнул, собираясь ограничиться поездкой до дома Резкой.
От которого спокойно свалю к себе.
Но нет.
Согласившись на часть озвученного Амели, я не сумел откреститься от остального. Сперва вошел за ней в подъезд. После поднялся на этаж, где находилась квартира, в которую Резкая практически втолкнула меня, не забыв скомандовать идти в ванную.
— Мать Тереза из тебя странная, — огрызнулся я, а сам, глянув в отражение зеркала, присвистнул: — Ну-у-у… Могло быть и хуже.
— Хуже — когда нос сломают? Или это тоже царапина? — спросила Амели, входя ко мне с аптечкой в руках. — Садись, — указала на край ванной. Достала из сумки с медикаментами перекись и успокоила, будто ребенка: — Она не щиплет.
— Резкая, я в курсе, — улыбнулся я. — Но можешь подуть, если хочется.
— Ещё пожелания будут или можно обработать царапинки? — съязвила она в ответ.