На пороге соблазна

Тьюдор Анастасия

Хотя тот факт, что Никита оставил его для меня, проявив очередную, незначительную на первый взгляд заботу, удивлял больше.

Я стянула полотенце и зачерпнула немного крема, чтобы растереть его по коже. Чуть замешкалась, давая крему впитаться, и постаралась как можно компактнее сложить свои вещи. Хотелось запихнуть все в рюкзак и обойтись без пакетов.

В моих руках как раз оказалась футболка Лукашина, когда хлопнула входная дверь. Послышался звон ключей, брошенных на тумбу, следом — звуки шагов, и из-за перегородки, отделяющей

спальню от остального пространства квартиры, показался Никита.

Который замер, уставившись на меня сначала удивленно, а затем заметно растерявшись.

Взгляд Лукашина рухнул вниз, на мои ноги. Слишком медленно, учитывая мой рост, пропутешествовал вверх. Запутался в кружевном узоре бюстгальтера. И снова начал сползать ниже, но спустя пару рывков все же подскочил до моего лица.

Это послужило для нас обоих щелчком, включающим реакцию. Я торопливо прикрылась футболкой, а Никита резко отвернулся, пробормотав:

— Прости, мне показалось, ты все еще в душе.

— Так, — выдохнула я и буквально запрыгнула в широкие шорты на резинке и футболку, в спешке запутавшись в рукавах. — Пожалуй, большей неловкости сегодня уже быть не может.

— Я ничего не видел, — поспешил откреститься Лукашин. — Просто задумался… о своем. Поэтому и не отреагировал сразу.

— Окей. — Я подхватила рюкзак и обошла застывшего Никиту, стараясь держаться от него подальше. — Дима внизу?

— Он уехал, — огорошил меня он. Я сбилась с шага и в недоумении вскинула брови. — Отец позвонил, попросил приехать зачем-то, — Ник с неохотой встретился со мной взглядом. — Если ты готова, то я отвезу тебя домой.

— Никита, перестань. Я понимаю, что здорово достала тебя за прошедшие сутки. Доеду на такси. — Потянувшись к рюкзаку за телефоном, вспомнила про севший аккумулятор и еле сдержалась, чтобы не выругаться. — Только вызови мне машину, пожалуйста.

Лукашин явно хотел поспорить с этим предложением, но в последний момент передумал и кивнул. Поэтому через пять минут я с торопливым достоинством и пробормотав слова благодарности выскочила из квартиры, стараясь не оглядываться. И только на заднем сиденье такси позволила себе расслабленно выдохнуть и переварить очередную нелепость, в которую мы с Лукашиным оказались втянуты.

Меня сбивало с толку, что до всех этих событий нас обоих трясло от неприязни друг к другу, а сегодня отношение Никиты ко мне кардинально изменилось. Как и мое к нему. С трудом верилось в то, что Лукашин забыл о неприятностях, причиной которых отчасти стала я. Как и не верилось в забывчивость Ника по поводу вопросов, что возникали у него из-за желания сунуть нос в мои секреты.

Но сегодня, каждый раз, когда я ловила на себе его взгляд, вместо прежней реакции на Лукашина я отмечала странное смущение… и смутное, лишь отчасти понятное мне чувство благодарности. Не той, что нормальна в связи с его поддержкой у стен университета, а более… близкой?

Тогда, в моей квартире, и позже, в клубе, Лукашин

спровоцировал удушающие приступы паники. Надавил на мои триггеры и мгновенно превратился в угрозу, которая тревожила, зудела, нарывала. Сегодня же… Ни его прикосновения, ни взгляды не причиняли прежнего дискомфорта. Он удивлял, смущал, заставлял волноваться. Но не пугал.

И вот это как раз и вызывало опасения.

Я мысленно застонала, уставившись в окно и проклиная тараканов, прочно обосновавшихся в моей голове. Они мешали спокойно жить, не давали нормально общаться с людьми и определенно влияли на мое восприятие окружающих. Права была ба, когда требовала продолжить сеансы психотерапии, я так и не разобралась с последствиями своей травмы.

Разглядывая мелькающий за окном городской пейзаж, я старательно собирала мысли в кучу, следя за дыханием. Мне показалось, что я смогла успокоиться и взять себя в руки, но возле дома, когда я полезла за деньгами, чтобы расплатиться за поездку, выяснилось, что Никита уже позаботился об этом.

Новая вспышка недоумения. К чему такие мелкие проявления заботы? К чему, черт возьми? Я ведь для него чужая, посторонняя, до крайней степени неудобная. Скрываю правду, раздражаю, еще и навязана его другом, словно Лукашину своих проблем не хватает.

Зайдя в квартиру, я захлопнула дверь и бросила рюкзак на пол в коридоре. Прошла в спальню, чтобы поставить телефон на зарядку. Включила его. Ужаснулась количеству пропущенных звонков и сообщений. Мэй, Клим и даже Аська… И лишь один звонок от мамы, дополненный СМС с просьбой позвонить, как освобожусь.

Я торопливо напечатала сообщение для Клима:

«Со мной все в порядке, только попала домой. Наберу вечером, а ты пока успокой Асю».

Потом я позвонила Мэй. Она взяла трубку почти сразу, словно все это время не выпускала телефон из рук и ждала, когда я объявлюсь.

— Меля, я видела новости! — воскликнула она, наплевав на приветствия. — Ты в порядке? Почему я не могла до тебя дозвониться?

Я улыбнулась, тронутая ее беспокойством за меня. Кратко рассказала о случившемся и постаралась объяснить, что была в безопасности и ничего страшного со мной не случилось. Мэй врать было сложнее, чем Димке, но она слишком разволновалась, чтобы поймать меня на обмане.

— Я уже хотела ехать к тебе, — выдохнула она. — Всю ночь не спала, звонила каждые пять минут.

— Разве в новостях не рассказали, чем все закончилось?

— Меля, а то ты не знаешь, как телевидение работает! — возмутилась Мэй. Я услышала щелчок зажигалки. Выдохнув первую порцию дыма, моя названая бабуля продолжила: — Верить СМИ — последнее дело. А вдруг все серьезнее, чем в репортажах рассказывали? А если скрывают подробности, чтобы у населения паники не было?

— Все правда обошлось, — поспешила заверить я. — Прости, что ты не смогла дозвониться, мои вещи с ключами остались в университете. Пришлось ночевать не дома.