На пути прогресса
Шрифт:
День сто двадцать пятый!
Вы продержались 124 дня!
Запах!.. Он прорвался даже в мой сон и разбудил меня… Так может вонять только большая деревенская месть — сам как-то устроил соседу по даче, знаю… Кстати, в тот раз меня быстро вычислили и заставили устранять последствия. До сих пор вздрагиваю от вонючих воспоминаний…
Из дома я вылетел в надежде на свежий воздух, но, как оказалось, попал почти в самый эпицентр. Оно и понятно: всё-таки туалет у нас был в виде обычной ямы на окраине посёлка.
— Фу, м-м-мать! — это Дойча сбила с ног вонища. Сбила почти в прямом смысле этого слова, и он уселся на пятую точку, прикрывая пальцами нос.
— Он нас разочаровывает… — заметил Толстый.
— Это слишком банально! — поддержал его Вислый.
Встающее солнышко ускоряло брожение содержимого ямы, и всё, что было собрано непосильными трудами трёх сотен человек — всё теперь рвалось на свободу. И я начинал мечтать о кровавой расплате с нашим безымянным мучителем. Нет! Я просто жаждал!.. Я теперь только о страшной мести и мог думать…
Однако на сегодня были назначены другие «виновники торжества» — рыжие. Близнецы тяжело вздохнули, взяли два кувшина с широкими горлышками и отправились исправлять случившееся. В помощь им всё-таки выделили людей, потому что вдвоём они бы всё это вычерпывали ещё пару дней. Кто пойдёт с рыжими, определили жребием. Если честно, я и Борборыч в розыгрыше не участвовали.
К обеду свежесть воздуха была почти восстановлена, и строительные работы снова возобновились. Близнецы, разочарованные и злые, опять отправились ловить неуловимого диверсанта. А мы принялись строить первый кирпичный дом.
Ну да, кирпичам стоит дать просохнуть и после обжига. Об этом не ко времени вспомнил один из ополченцев…. Зря он это сказал — узнал про себя много нового. Конечно, никто не стал ждать. Правильно или неправильно — всё это не имеет значения, потому что, если домики развалятся лет через пять, мы, скорее всего, ничего не потеряем. Не факт, что мы вообще здесь будем жить через пять лет. Не до жиру — быть бы живу, как говорится…
Конечно, поднимать сразу целый этаж до конца мы не стали — построили на метр в высоту и перешли на следующий участок, чтобы дать просохнуть хотя бы нашему цементу. Цемент у нас был самой что ни на есть популярной марки — «На безрыбье и это цемент!», проверенной поколениями и тысячелетиями. Где-то я читал, что ещё в середине двадцатого века на госстройках использовались кустарные схемы производства, которые живы и до сих пор. Не знаю, где — а если точнее, не помню…
Так или иначе, но процесс пошёл — и уже были видны существенные результаты наших усилий, а не только разрозненные кучи шлака, песка, глины, брёвен и кирпичей. А ещё Скульптор возвёл поодаль печку необычной формы, присоединил к ней странную конструкцию из трубок и шкур — и теперь что-то в ней пережигал. Вся эта таинственность мне не понравилась, и я пошёл выяснять, что он задумал.
— Этого в планах не было! — заметил я.
— Не было! — согласился Скульптор. — Это производственный эксперимент. Пока ещё время есть…
— А поподробней? — спросил я.
— Я хочу сделать стекло, — признался парень с тяжёлым
— И ты об этом молчал?! — возмутился я.
— А что ты предлагаешь? Кричать об этом?! — удивился Скульптор. — К тому же, я не уверен, что сразу получится.
— Почему? — удивился я.
— Потому что для производства нужна сода! — пояснил мне мастер. — А я её купил у Харчика только в его последний приезд. Вроде как это сода, но выглядит странно, так что мало ли… К тому же, я пока не уверен, что получится… Понимаешь, я состав сам вызнавал: как смешивать, как делать. Но что в итоге получится — и сам не знаю.
— И ты решил не терзать наши души? — я усмехнулся, начиная понимать, зачем Скульптор так шифруется. Сейчас скажешь, что сделаешь стекло, так тебе потом плешь проедят, напоминая об этом…
До вечера всё шло своим чередом. Горела забитая кирпичом печь, строились стены и ещё одна печь (потому что одна давала слишком мало), заготавливались новые материалы, где-то пропадали близнецы…
А вечером на нас снизошло счастье — стекло всё-таки получилось. Конструкция Скульптора оказалась мехами, которые он самостоятельно и упрямо качал полдня. Потом долго чего-то ждал — как оказалось, остывания расплава. Внутри его печи ещё был бассейн, куда он загрузил все необходимые ингредиенты — соду, песок и известь. Бассейн он вытащил из печи, когда содержимое начало остывать, вылил получившуюся смесь на плоские глиняные подносы и распределил каменным скребком по поверхности.
Остывший раствор, несомненно, был стеклом… Мутным и полным пузырей, вобравшим в себя и песчинки глины — надо было быть большим фантазёром, чтобы сквозь него хоть что-то разглядеть… Зато оно пропускало свет! Не так много, как привычное стекло, но вполне достаточно, чтобы ничего лишний раз не жечь в доме. В тропиках и так жарко, чтобы ещё выше температуру поднимать. Можно, конечно, делать дома с кучей дырок в стенах, но вряд ли они смогут защитить даже от хомяков… Кстати, а где они?.. Вряд ли далеко ушли…
Засыпал я в тот вечер с чувством страха и тревоги — какую ещё пакость ожидать от неизвестного злодея? Как оказалось, никакой…
День сто двадцать шестой!
Вы продержались 125 дней!
Вопль, поднявший нас на ноги, был поистине эпичным. В нём столько всего было намешано, что даже я испугался за душевное равновесие вопившего. Но первыми всё равно вскочили близнецы — и опрометью рванули наружу.
Вопивший обнаружился неподалёку. Он висел вниз головой — одна его нога болталась в верёвочной петле. Сама верёвка крепилась на гибком побеге бамбука, который теперь распрямился и слегка покачивался из стороны в сторону. По несчастному активно сновали какие-то мураши, которые его, по всей видимости, покусывали, а снизу уже тёрлась небольшая стайка вернувшихся хомяков, злобно сверкая красными глазами.
При виде нас хомяки возбудились — эта добыча хотя бы не висела в воздухе, искушающе маня ароматом плоти — и кинулись в безнадёжный бой. Хомяков ударники перебили быстро и чётко, так что я даже разок ударить не сумел. Но издалека, из темноты зарослей уже доносилось отвратительное «Т’чк…т’чк… т’чк» — собратья убиенных подтягивались.