На раскаленной паутине
Шрифт:
— Убедителен, документы прошли экспертизу, и их подлинность доказана, но поддержка в лице Берзина сыграла бы немаловажную роль. Он публичный политик, а прокурор есть прокурор. В наших краях он не имеет той реальной власти, как прокурор в Москве. Он даже не может отстранить Духонина от должности. Нет реальной силовой поддержки.
— Я вас понял.
Они простились. Журавлев забрал ключи от машины, а когда след секретаря простыл, он вспомнил о машине, на которой приехал на встречу. И что теперь делать? Как отогнать машину Светлане? Олег Павлович мог бы помочь, а у него из головы вылетело.
Журавлев решил осмотреть машину.
Он сел за руль
В эту секунду он понял, где оружие. Холодный, ни с чем не сравнимый ствол прикоснулся к его затылку. Очередное ротозейство. Сел в непроверенную машину. Что-то с ним не то. Элементарной осмотрительности не проявляет. Сейчас еще раз башку на крепость проверят.
Секунда — на решение, полсекунды — на действие. Детектив резко отклонил голову в сторону и сделал выпад локтем назад. Пистолет взлетел вверх, стукнулся о крышу и был перехвачен при падении. Роли поменялись: теперь Журавлев держал пистолет, но курок не был взведен, а спусковой механизм стоял на предохранителе.
Тут все и прояснилось, когда Лика завопила не своим голосом.
— Ты же мне руку сломал, бегемот несчастный! — Сквозь гримасу боли промелькнула улыбка. Она его все же напугала и сумела преподать урок. — Радуешься, что голова осталось целой? Так это же случайность.
— Конечно. Будь бандит на моем месте — давно бы клевал рулевое колесо с выбитыми мозгами.
— Как ты здесь очутилась?
— Стреляли.
— Я серьезно!
— Так! А потому, что ты не очутился там, где мы договорились. Решил избавиться от меня? Не выйдет! Выкинь эту блажь из головы. Тоже мне колобок нашелся. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, от милиции, а от меня не уйдешь! Слишком самоуверенный. Тебе одному все не осилить. Времени — в обрез. А ты обычный стандартный сыскарь, а не Господь Бог. Врубился?
— А тебе, как я понимаю, жить надоело?
— Я ничего не бросаю на полпути. Если берусь за работу, то выполняю ее до конца.
— Конец может стать печальным.
— Тогда не вышвыривай меня за борт, как котенка. Я не умею плавать.
— Достоинством это не назовешь.
— Ты тоже не чемпион.
— Ладно, хватит пререкаться. Ты говорила, что умеешь водить машину. Мы должны отогнать Светлане ее «копейку».
— Вот и отгоняй, а я на этой поеду в качестве сопровождающего.
— Ладно, с этим еще можно согласиться. Что ты узнала у Метлицкого — Шелеста? Звонила ему?
— Репортер хитрит. Он дал телефон своей подружки Машеньки. А она ничего говорить не хочет. Мол, от баб я ему приветы не передаю, если есть дело, то выкладывай. Я ничего выкладывать не стала, а тянула из нее жилы. Не очень-то у меня это получилось, но Шурика она не видела со вчерашнего дня. Он взял у нее машину, красный «порше», и пропал. Ни слуху ни духу. Но мне удалось еще кое-что узнать. Подбила клинья к гаишникам. Получилось. Эта шикарная тачка, на которой разъезжает Шура Шелест, действительно принадлежит Маше. А фамилия девушки Менделевич. Она дочка Давида Менделевича. Замкнутый круг получается.
— Менделевич меня на порог не пустил. Мужик дрожит от страха. Сегодня умер в больнице еще один наш клиент — Виктор Зернов. Но и это еще не все. Убит при невыясненных обстоятельствах, и непонятно где, политический обозреватель Родион Омельченко. Но о его смерти газеты промолчали, о Зернове напечатали плачевную статью и дали некролог. Еще день — и нам искать будет некого.
— Подведем
— Ладно. Поехали.
— Поехали. Прошу вас, любезный детектив, идите: вас ждет хромоногая кобылка вашей бывшей жены.
— Эта кобылка сослужила нам неплохую службу, а бывшая жена тебя приодела…
Журавлев вышел из машины, уступив место за рулем девушке.
Минут через двадцать они подъехали к знакомому дому. Лика даже не стала выходить из машины. Она видела, как Вадим поставил «копейку» на место и вошел в подъезд.
Журавлев постоял возле почтового ящика с ключами в руках и все же счел неудобным поступать таким образом. Ключи и деньги надо передать в руки и сказать спасибо. Андрей никогда не был ревнивым мужиком и поймет все правильно.
Журавлев поднялся наверх и позвонил. Но вряд ли его звонок могли услышать. Из квартиры доносилась музыка. Пируют — аж стены трясутся. Железные нервы у соседей.
Вадим постучал, и дверь сама открылась. Он прошел в комнату, но никого в ней не оказалось. Магнитофон надрывался. Пришлось его выключить.
Свою бывшую жену с ее последним мужем он нашел на кухне, но не за праздничным столом, а мертвыми на полу. Их застрелили из пистолета. Мало того: он знал, что выстрелы производились из его пистолета, конфискованного милицией. У двери валялись фирменные гильзы от «вальтера».
Грешить на то, что Елистратов потерял его пистолет, а убийца его нашел, может только полоумный. Он вспомнил Светкины слова: «Что ты можешь оставить в наследство, кроме старого отцовского "вальтера"?» Наследство само к ней явилось. Она же не могла не видеть, из чего в нее целятся. Что она подумала в последнюю секунду своей жизни? С этим оружием Светлана была знакома больше десяти лет. Могла ли она предположить, что его пистолет когда-нибудь выстрелит ей в грудь
Журавлев вздрогнул. Тут гадать нечего, все ясно. Никому и никогда он так и не смог принести счастья.
Он ушел из дому, так и забыв оставить ключи и деньги. Злость и опустошение — и никаких иных ощущений.
Выйдя на улицу, Вадим ничего подозрительного не заметил. «Шкода» стояла на другой стороне. Он перебежал дорогу и сел в машину.
— Ничего интересного не видела?
— Нет, все тихо. Проехала белая «волга», притормозила у «копейки» и тут же умчалась.
— А говоришь, тихо…
Тишину разорвало завывание сирен.
— Живо, Лика, в подворотню! Быстрее! Девушка умела управлять машиной, и Журавлев в этом убедился. Лика ухитрилась вписаться в узкую арку задним ходом и заглушила мотор, скрывшись под навесом.