На раскаленной паутине
Шрифт:
— Как Духонин стакана два опорожнит, так его тут же тянет камеры инспектировать. Ладошки чешутся. Видел его пампушку?
— Ничего особенного. И потом: наша камера последняя, пока очередь дойдет, он уже выдохнется.
— Оптимист. Полковник не человек, а паровоз.
— Чем же ты ему насолил? Посмотришь — слезы наворачиваются. Муху-то и ту убить не сможешь.
Хорек осмелел, выбрался из угла и сел рядом с соседом по несчастью.
— Мух я не трогал. Зато сейфы вскрывал, как банки с сардинами. Когда постарел, стал открывать гостиничные номера. Прибыль не та, но силы сохранил.
— Много здоровья на сейфы уходит?
— Ужас.
— Твоя работа?
— Один сработал. По их же наводке. Им отчетность в Центробанк сдавать надо, а они проворовались. Все на ограбление списали. Мне сто тысяч отстегнули, а, по газетам, я сто сорок миллионов уволок. А однажды на государство работал. Обхохочешься. Во Внешторгбанке замдиректора бумажку с кодом потерял. Денег там не было. Одни документы. А как открыть? Специалиста из фирмы звать? Так они в Швейцарии живут! Услуги и дорогу оплати, да еще жди пару дней. Меня из камеры «Матросской тишины» прямо в банк доставили. Поработал часок с «Фредериком» и открыл. Мне потом в камеру телевизор за это поставили и зону подобрали элитную.
— «Фредерик»?
— Фирма. Хорошо ребята ящики колотят.
— А «Биг бокс трайф»?
— Ничего, но до «фредерика» не дотянет. Ты тоже по этому профилю?
— Я салага по сравнению с тобой. Просто сегодня напоролся на такой ящик. Три номерных замка.
— Мура! Они завязаны общей цепочкой. Видом пугают. Один откроешь, остальные — дело пяти минут.
— Хорошо. Уговорил.
— О чем ты?
— Откроешь мне такой ящик, выпущу тебя на свободу.
— Шутишь?
— Отчасти. Вдруг повезет? Я человек везучий. Пятьдесят на пятьдесят. Судьба со мной играет в погремушки. Даст по морде, затем погладит по головке. Врежет в челюсть — и водички поднесет. В последний раз я получил от нее оплеуху и попал сюда. Вот сижу, жду, когда она меня на крылышках вынесет на свободу.
Глухой, словно сдавленный голос произнес:
— Крылышки готовы, пора взлетать.
Арестованные вздрогнули и осмотрелись. Никого!
4.
Резкая воздушная волна сорвала Лику с места, как пушинку, и понесла по раструбу, пока ее ноги не уперлись в перекрытие на перекрестке воздуховода. Зловонный горячий воздух свистел ураганом, и она приняла на себя безумный вихрь.
Так длилось несколько минут. Порыв замолк столь же неожиданно, как и начался. Лика облегченно вздохнула и вновь поползла вперед. К следующей атаке она уже была готова и вцепилась в боковую решетку. Теперь она могла определить приблизительный интервал между воздушными атаками. Вероятнее всего, вентилятор срабатывал с помощью реле. Пять-семь минут спокойствия, три минуты урагана. Вдоль железного раструба, по левую сторону, то и дело шли решетчатые окошки, из которых в узкую горловину попадал свет, позволяющий ориентироваться в извилистой шахте.
Проползая мимо каждого окошка, она заглядывала сквозь сетку в помещение, глядя на происходящее сверху. Воздушные решетки находились под самым потолком кабинетов. В некоторых из них кипела ментовская жизнь, но блюстители порядка ее не интересовали. Лика поставила себе цель найти гараж и достать письмо из «форда». Здание управления было небольшим, не заблудишься. И ей необходимо
Внутренние пересечения напоминали городские улицы с перекрестками. На пути попалась вертикальная труба, но она шла вверх, а Лике надо вниз. Важно не петлять и держаться левой стороны. Теоретически девушка рассчитала, в каком месте находился гараж, и жестко держалась заданного направления.
Наконец ей повезло, и она наткнулась на спусковую шахту. Глубину черной дыры определить невозможно. Лика уперла крюк в угловой загиб и сбросила вниз веревку. Только бы не сорваться. Оцинкованная жесть поднимет столько грохота, что в каждом кабинете здания содрогнется мебель. Спускаться не страшно, платье жалко, она уже цеплялась им за решетки. Лика очень хорошо запомнила, как смотрел на нее Дик, когда она предстала перед ним в новом наряде. Ностальгия по молодости. Ей очень хотелось ему нравиться.
Ноги уперлись в жесть. Пролет пройден. Горизонтальный коридор тоже имел окошки, но на первом этаже свет, проходивший сквозь решетки, был тусклым. Значит, здесь нет кабинетов. Скорее всего, это коридор, в конце которого должен быть гараж. Лика хотела сдернуть крюк, но он не поддавался — под тяжестью проткнул жесть, и его заклинило.
С одной стороны, хорошо — подниматься легче, с другой — у нее осталась еще одна веревка, но без якоря. Как она ее закрепит к гладкой поверхности, чтобы спуститься в гараж и потом подняться назад?
Ей не хотелось думать о мелочах и отвлекаться, пока она не достигла цели. Лика поползла дальше со свойственным ей упорством.
Первое же окошко на пути ее немного насторожило. Не сбилась ли она с пути? Внизу располагалась тюремная камера, где сидели задержанные. Лика поползла дальше и услышала до боли знакомый голос. Смешанное чувство испуга и радости заставило ее сердце сжаться. Она приподняла голову и заглянула вовнутрь.
В камере сидели двое, спиной к решетке и лицом к двери. Один широкоплечий, другой щупленький, как ребенок, и только лысина с посеребренной бархоткой вокруг черепа говорила о его возрасте. Здоровяк чувствовал себя хозяином, принимавшим в своих апартаментах бедного родственника. Разве такого можно с кем-нибудь спутать? Он чинно читал лекцию сокамернику о превратностях судьбы.
Лика осмотрела решетку. Она даже не думала о том, как Дик угодил в камеру, и даже о конверте забыла. Сейчас ее мысль работала в другом направлении: как его из камеры вытащить.
Решетка крепилась изнутри на железных вертушках, о которые и цеплялось платье. Они сильно поржавели, и Лике с трудом удалось отогнуть их в стороны. Сетка легко выгнулась, и она ее втащила внутрь трубы по ходу движения. Образовалось окно.
Это случилось в тот момент, когда мечтательный Журавлев самоуверенно заявил: «В последний раз я получил от судьбы оплеуху и попал сюда. Вот сижу и жду, когда она меня на крылышках вынесет на свободу…»
— Крылышки готовы, пора вылетать! — тихо произнесла девушка.
Мужчины подпрыгнули на месте и начали озираться по сторонам.
Первым лицо в черном квадрате под потолком увидел Хорек.
— Нечистая! — и начал интенсивно креститься.
— Ангел, дурак! — обронил Журавлев и икнул.
Обоих парализовал шок. Попробуйте себе представить нечто подобное и свою реакцию на увиденную картину.
— Меня не Рафаэль создал, и я не Мадонна. Чего глазеть, когда времени нет. Не музей же!