На распутье Средневековья: языческие традиции в русском простонародном быту (конец XV–XVI вв.).

Грузнова Елена

Оценки И. И. Срезневского долгое время господствовали в науке. Правда, отдельные авторы высказывали мнение о связи Рода и рожениц с культом предков или почитанием земли, [377] либо о позднем воплощении в них идеи судьбы и счастья, заимствованной из византийской культуры. [378] При этом педставитель последнего взгляда В. Я. Петрухин полагает, что в Средневековье функции духов судьбы оказались перенесены на Богородицу и святых. [379]

377

См.,

напр.: Комарович В. Л. Культ рода и земли в княжеской среде XI–XIII вв. //Из истории русской культуры. Т. 2. Кн. 1. Киевская и Московская Русь. М., 2002. С. 12, 28; Мансикка В. И. Религия восточных славян. С. 189.

378

См., напр.: Клейн Л. С. Воскрешение Перуна… С. 193; Ловмянский Г. Религия славян и ее упадок… С. 123; Мансикка В. Й. Религия восточных славян. С. 134–135; Петрухин В. Я. «Боги и бесы» русского Средневековья… С. 318, 321–322.

379

Петрухин В. Я. «Боги и бесы» русского Средневековья… С. 339.

В последние годы появилась точка зрения, вообще отрицающая существование таких божеств в русском язычестве. В частности, Н. И. Зубов видит в роженицах обычных женщин и богинь-матерей иных религиозных традиций, в том числе христианства, а в Роде – эпитет Перуна или новорожденного. Осуждение их почитания в церковной литературе он объясняет потребностями борьбы не с языческими обычаями Руси, к которым эти персонажи не имели никакого отношения, а с несторианской ересью, приложившей античные культы богинь-рожениц и их потомков к Богородице и Христу. [380]

380

Зубов Н.И. 1) Научные фантомы славянского Олимпа // Живая старина.

1995. № 3 (7). С. 46; 2) Лшгвотекстолопя середньовшних слов’янських повчань… С. 157–161.

Позиция украинского исследователя представляется нам не вполне оправданной, поскольку основывается лишь на одной стороне поднимавшейся древнерусскими книжниками проблемы – на хулении центральных персонажей христианства, низведении их на уровень обычных людей. Она не объясняет, почему несторианское учение нашло столь благодатную почву не только среди духовенства, воспроизводившего отвергнутый много веков назад обряд, но и среди русского простонародья. Не случайно ведь вопросы о трапезах Роду и роженицам были составной частью вопросов о молении женщин бесам и идолам.

Преимущественно множественная форма слова «роженицы» в памятниках также не позволяет отождествить их с Богородицей. Доводы Н. И. Зубова, будто таким образом отражалась идея языческого многобожия и наличие богинь-матерей у многих народов, не выдерживают критики. [381] В этом случае пришлось бы предположить, что исповедники спрашивали своих духовных дочерей о поклонении божествам других религиозных традиций.

Кроме того, в специально посвященном рожаничному культу Слове св. Исайи, которое практически без изменений воспроизводилось вплоть до XVII в., Род и рожаницы прямо названы «кумирами суетными». [382] Подобное определение

в отношении Христа и Богородицы в устах церковного автора выглядело бы по меньшей мере кощунственным. Значит, дело вовсе не в них, тем более, что начало идольских трапез Софийский список Слова св. Григория относит еще к языческой эпохе: «Словене начали тряпезу ставити роду и рожаницам переже Перуна бога их… Сего же не могут ся лишити, наченше в поганьстве, даже и доселе, проклятаго того ставления, вторыя тряпезы роду и рожаницам». А уж потом, «по святем крещении череву работай Попове уставиша трепарь прикладати Рождества Богородици к рожаничьне тряпезе отклады деючи». [383] Таким образом, книжник настаивает на древности обычая, на его связи с языческим прошлым славян и осуждает трапезы независимо от критики священников, пытавшихся получить мзду за совершение неканонического обряда.

381

Зубов Н.И. Лшгвотекстолопя середньовшних слов’янських повчань… С. 210–216.

382

Гальковский Н. Я. Борьба христианства с остатками язычества… Т. 2. С. 87.

383

Там же. Т. 2. С. 25.

Рожаничный культ, судя по всему, имел очень глубокие корни в русской жизни. Именно поэтому он отразился в столь большом количестве поучений, согласно которым мирянки приносили роженицам обильные жертвы: ставили трапезы в виде кутьи и караваев, «наполняюще черпания бесом», или подносили «хлебы и сиры и мед», резали кур. [384] В. Я. Петрухин даже пришел к выводу, что книжник ставил Рода и рожениц в центр реконструкции язычества именно потому, что сохранялась трапеза им. [385]

384

Там же. Т. 2. С. 25, 43, 47, 86–91; Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. 2-е изд. СПб., 1908. Стб. 31.

385

Петрухин В. Я. Древняя Русь. Народ. Князья. Религия. С. 243.

Сам состав этой трапезы достаточно показателен. Куры, как известно, являлись символом брака и плодородия, благодаря чему использовались во многих календарных и семейных обрядах для обеспечения плодовитости людей, скота и земли. Жертвоприношение кур совершалось в том числе недавно родившими женщинами в ходе обряда троецеплятницы, подробное описание которого сохранилось в отчете из Вятской епархии от 15 мая 1739 г. По показаниям посадских жен Хлынова, «в Рождества пресвятые Богородицы надлежит им по обещаниям при рождении младенцов куретнице приносить и употреблять только одними женами, а мужескому полу и девкам грех и не годится им есть. И оставшиеся кости относят в воду, а перья и черева тако и зарывают в землю, а протчая показали, что бросают и в воду – якобы за святыя кости и перья и черева почитали». [386]

386

Покровский Н. Н. Документы XVIII в. об отношении Синода к народным календарным обрядам // СЭ. 1981. № 5. С. 98.

Конец ознакомительного фрагмента.