На Рио-де-Ла-Плате
Шрифт:
— Спасибо, сеньор! — ответил я сдержанно. — Я не хочу мешать. Я доставил сеньориту домой, как обещал ей, но у меня не так много времени, чтобы задерживаться здесь.
— Зайдите только на миг, на один-единственный миг, сеньор!
— Ну хорошо, только чтобы поклониться бабуле. А внутри есть еще кто-нибудь?
— О, нет. Тут только мой крестный со своим сыном, больше никого. Вы обязаны выпить с нами по глотку, пока не придет отец сеньориты, он вернется домой через несколько минут. Моя сестричка — сама любезность, вы будете счастливы, когда узнаете ее поближе.
Он произнес эти слова с такой искренностью и так настойчиво, что обманул бы, наверное, любого другого, кроме меня. Но я не спешил следовать его призыву. Позади меня раздался голос:
— Проходите внутрь, сеньор, и ни о чем не беспокойтесь! Все именно так, как говорит добрый племянник. Вам там понравится. Я тоже зайду вместе с вами. Ну, пошли!
Это был йербатеро. Бандит удивился:
— Еще один! А вы кто, сеньор?
— Я сопровождаю отца, он только что вернулся, — ответил йербатеро. — Ну ладно, пошли, пошли!
Он подтолкнул меня, я подтолкнул сеньориту, а та оттолкнула бандита в сторону. Мы прямо с улицы попали в комнату. Я на всякий случай схватился за него. Ситуация казалась мне подозрительней, чем прежде. Во мне шевельнулся импульс недоверия и к йербатеро. Я вдруг подумал о том, что, собственно, совсем не знал его. Судя по его поведению, он тоже мог оказаться членом этой теплой компании шулеров и убийц. Но через мгновение, заметив, что за нами в дом вошли еще пятеро йербатеро, я упрекал себя за это недоверие. У каждого сборщика чая в руке был нож. Окна в доме не были застеклены, и ставни оставались распахнутыми. Дом был одноэтажным, тонкая перегородка разделяла его на две половины. Соединявшая их дверь была закрыта. В углу на стуле сидела старая женщина, с лицом, изборожденным морщинами, глаза которой с явным беспокойством следили за неожиданно вошедшими людьми. Несколько соломенных матов, лежавших на полу, и табуретка, которая, кажется, использовалась в качестве стола, составляли всю меблировку дома.
«Племянник» вытаращил глаза, заметив других йербатеро.
— Кто вы? Что вам нужно? Кто вам позволил войти сюда? — спрашивал он.
— Мы сами себе позволили, — ответил Монтесо. — Этот сеньор защитил сеньориту, а мы защищаем его. Одно с другим связано; мы прибыли вместе с ним. А где же мой дорогой крестный со своим сыном?
— Наверняка здесь, — быстро ответила девушка, указывая на дверь, соединявшую две половины дома. — Я приведу их.
— Да, сделайте это! Мне хотелось бы познакомиться со всей этой славной компанией, — сказал йербатеро.
Девушка вошла в соседнюю комнату. Остальные йербатеро недвижно остановились возле входной двери. Старушка оцепенело застыла на стуле. Маурисио Монтесо смерил бандита презрительным взглядом и спросил его:
— Разве мы сегодня уже не встречались с вами, сеньор? Ведь это вы стояли неподалеку от конторы сеньора Тупидо?
— Возможно, я проходил там.
— Нет, вы там стояли, ждали кого-то. Потом остановились на углу площади, напротив кондитерской, после чего бродили по разным улицам, пока не добрались до собора, где слушали
— Сеньор, какое дело вам до моих прогулок!
— Они меня интересуют чрезвычайно. Кроме того, я знаю еще, что потом вы направились к домику, где живет органист. Странно, но всюду, где бы вы ни появлялись, впереди вас шел именно этот сеньор! И еще — это уже самое странное — повсюду за вами следовал я со своими товарищами!
— С вами у меня нет ничего общего!
— Да? А нам кажется по-другому. К сожалению, мы не смогли пробраться за вами к дому органиста, нам помешали. Но, к счастью, ваш замысел вам не удался. Сеньору наша помощь не потребовалась, он и сам был, к счастью, начеку. Он отправился к сеньору Тупидо, а вы тем временем подались сюда. Вы переговорили с обитателем этого домика и не заметили, что снаружи у окна стоял я и все слышал.
Бандит побледнел.
— Я совершенно не понимаю, о чем вы тут говорите, — заявил он.
— Лжете! Зато мы свое дело знаем.
— Я пришел сюда всего несколько минут назад. Спросите хозяина, когда он вернется!
— Он уже тут, и мы его спрашивали. Он лежит снаружи возле домика, связанный лассо. Нам он во всем признался.
— Вот дурак!
— О, если вам к груди приставить нож, да побольше, не думаю, что вы будете вести себя умнее, чем он. И если вы не сознаетесь в своих истинных намерениях, мы попробуем провести этот эксперимент.
— Тогда я заявлю о вас в полицию!
— С каких это пор вы стали дружить с полицией?
Я протянул ему отнятый у него нож и спросил:
— Вам наверняка известен этот нож. Неужели вы собираетесь это отрицать?
Он бросил быстрый взгляд на него и ответил:
— Я никогда не видел раньше этот нож. И отвяжитесь, наконец, от меня со своими вопросами!
Под платком, закрывавшим его голову, я заметил ссадину.
— Где это вы так поранились? — спросил я, указывая на его рану. — Наверное, это случилось, когда я швырнул вас о стену дома, в котором живет органист?
Теперь он стал груб.
— Побеспокойтесь лучше о вашем собственном лице, я бы не хотел поменяться с вами местами! Какого черта вы тут устраиваете мне допрос? Нечего болтать и командовать. Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову, пока вас не вышвырнули!
— И это после таких изысканных приглашений!
— Я поступал так, потому что принимал вас за кабальеро. Теперь вижу, что ошибался. Только не думайте, что я вас боюсь! Я тут не один с вами, мне есть кого позвать на помощь.
Он открыл боковую дверь и крикнул:
— Выходи, крестный! Тут есть кое-кто, кто ни кулаков, ни ножей давно не нюхал.
Вместо крестного вышла сеньорита. Она с довольно веселым выражением на лице сказала:
— Крестного здесь уже нет. Когда я сказала ему, какие у нас гости, он вместе с сыном выбрался в окно, сказав, что не пылает желанием общаться с йербатеро.
— Какая трусость! Выбраться в окно и оставить здесь меня одного! Но я все равно не боюсь. Эй, посторонитесь-ка! Кто меня тронет, узнает, какой острый у меня нож.