На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
В моем дневнике мало рефлексии. Я вуаер, пишу только то, что вижу и что происходит со мною и вокруг меня. В моей душе ничего толстовского не происходит. Никаких катаклизмов, раскаяний, угрызений. Кое-что я, правда, помню и себя за это корю. Помню, как мама за несколько дней до смерти стонала, когда я ей поставил электрогрелку под ноги. Мы с Валей лежали в другой комнате, и она мне говорила: «Не вставай». Я не встал. Я, после того, как пришел хирург и сказал, что скоре маме придется ампутировать ступню, прекратил делать ей уколы вакцины, которую ей приготовила знаменитая Троицкая и которая, как говорили, помогает. Метастазы пережали ток крови, и ноги стали мерзнуть, пальцы потеряли чувствительность, ступня распухла и приготовилась гнить. Или наоборот пальцы на ногах подсохли?
Читаю из периодики только то, что попадает мне на стол, журналы, в которых статьи
И князь хорош и хорош старший Сыроежкин — брата привел. Но каков уровень искренности! Какова рефлексия. Но для того, чтобы писать так, надо иметь по-другому повернутые мозги. Теперь примусь читать Казанову.
Звонил Олег. Он прочел «Болезнь» В.С. и из этой повести понял, что и я болен. «Что же ты, дурил, не обратился ко мне? Я ведь занимал не последнее место в медицине». Главное — он, Олег ее финансировал. Своего ребенка Олег возил в Германию, там этой крохе делали какую-то ювелирную операцию на сердце. Можно только представить, что пережили отец и мать. Единственное, что я чрезвычайно ценю в сегодняшнем прогрессе: идем против провидения и отнимаем у смерти ее добычу. По крайней мере теоретически это умеем. Любая техника меня не очень волнует, это все рукотворное и дело человеческих рук, а вот здесь мы вмешиваемся в Божий расклад. Операция стоила 55 тысяч долларов.
7 мая, воскресенье. Сегодня состоялась инаугурация президента, которую по ТВ я не видел. Это все происходило в тех залах, которые мне показывал Барсуков. Как бы возвращаемся к той самой имперской линии. Вечером состоялся, концерт, посвященный и инаугурации, и 55-летию со Дня Победы. Во время концерта я смотрел его по ТВ уже в Обнинске, читали стихи и отрывки из документалистики и прозы, где много говорилось о социалистическом отечестве, о великом Советском Союзе. Пела Зыкина и просила Бога благополучия и здоровья для всех. У нее на необъятной груди золотая Звезда Героя. Вот это чувство момента! Тенденция такова: существует Россия, а ее монархическая, коммунистическая и демократическая жизнь — эпизоды, моменты вечной жизни страны. Может быть, тайная мысль Путина — восстановить в размерах советскую империю? Пока все только разрушали. Поеживаясь, наши идеологи и демократы подстраиваются под желания президента.
Днем сидел над дневником и редактировал последнюю главу «Титана». Если бы удалось не писать «срединных» вставок! Завтра буду затягивать пленкой теплицу, в которой не будет никакого урожая. Посмотрел на редиску, вся ушла в ботву, зато кажется, благодаря свежести этих дней прижились новые кусты смородины.
8 мая, понедельник. У Бовина в мемуарах — я их продолжаю читать — есть одно выражение… В июле 1992 в Иерусалиме был открыт памятник жертвам советского режима, и Бовин, посол России в государстве Израиль, пишет статью «Я плачу вместе с вами». Посол перебирает все приличествующие моменту случаи: и убийство Мейерхольда, и суд и расстрел Еврейского антифашистского комитета; далее говорит о существовании будто бы плана «уничтожить или заключить в огромное гетто всю еврейскую общину Союза». А абзацем ниже этот опытнейший журналист пишет «К счастью, умер Сталин…» И говорить с такой определенностью об этом! Писать так нельзя. Ничья смерть не является счастьем.
Весь день занимался теплицей, натягивал пленку, что-то прибивал и с упоением работал. Прошлый год в это время каждое движение давалось мне неизмеримо труднее. День
Вечером по телевизору говорили о подготовке к параду и о поездке Путина в Курск. Постоянная праздничность и идеологическая точность разъездов президента начинает раздражать. Но понимаю, что это еще и необходимость момента. Посмотрим, как пойдут дела дальше. Говорили по РТР о недавнем поражении российской сборной по хоккею, собранной из уехавших звезд, наших практически бывших соотечественников, проиграли команде Латвии. Звезды, действительно, экстракласса. Вот тебе и всеми оплеванный коллективизм. Латыши, конечно, расценили эту игру как свою неслыханную победу над всей Россией. Комментаторы все это смачно пережевывают. Точнее всех на этот раз сказал Зюганов: «Ничего другого нельзя было ожидать от команды эмигрантов, у которых в других странах и все интересы, и свой бизнес. Слово бизнес прозвучало особенно удачно.
9 мая, среда. Праздник ознаменовался скандалом между мною и Шимитовским. Я где-то потерял в траве или куда-то сунул принадлежащий ему молоток, который он дал мне накануне. Утром молоток исчез, несмотря на часовые поиски. Когда-нибудь, молоток, конечно, найдется. Шум, который здесь поднял Володя, мне не описать. Прожили вместе двадцать лет, а разошлись из-за какой-то мелочи, цена которой — грош. Помню, как у меня в банке пропало несколько тысяч долларов, которые я отдал А.О. без расписки. Пропали, когда банки реструктуризировались, денежки и пролетели. Но ведь я тогда и не пикнул. Самое смешное, что тут мне стало так плохо, так поднялось давление, что от греха подальше я тут же свалил с дачи. Но сначала посмотрел по ТВ парад.
У всех участников и старых ветеранов, которых Путин собрал впервые, и у молодых участников какие-то одухотворенные лица. И дикторы соскучились, заговорили по-другому. В речи Путина прозвучало понятие «советская Родина». На парад были приглашены участники войны из стран СНГ, я видел киргизские шапки и кавказские черкески. Зарубежные долги платит Россия, но и славу страны-победительницы мы никому не отдадим. Это все каким-то образом воодушевляет. Теперь можно и потерпеть.
Сегодня — такое услышал мнение от кого-то из молодняка во дворе, когда гулял с собакой. Дедовщина и голод в армии были организованы специально, чтобы армию развалить и чтобы в нее никто не шел служить. Теперь в армии кормят хорошо, по крайней мере, лучше, чем дома. Из разговоров я еще понял, что весь быт молодняка сконцентрирован во дворе, в подъездах, в каких-то близких оврагах, где они справляют свои дни рождения, тусуются, где им отдаются девки. Картиночки интересные.
Опять Гранин. Звонила из Гатчины Генриетта Карповна, советовалась со мной по кандидатуре президента кинофестиваля. Гранин стар, и ходят слухи, что он может подать в отставку. Блинов сюда сватает Петю Проскурина. Но, как мне кажется, фестиваль не вынесет двух патриотов: меня и Петю. Я советую, заботясь, скорее, о себе и балансе, пока оставить Гранина.
И — главная новость. Звонил из Нью-Йорка Ефим Лямпорт. Он сдал все экзамены и получил сертификат врача. У него родился сын Петька, я записал вес — 4350 и рост — 56 см. Благоденствует и лямпортовский кот, в судьбе которого я принимал участие на Шереметьевской таможне. Здорова и мать Ефима, я, правда, не спросил, работает ли она? Я сказал Ефиму, что начинаю печатать свои дневники. Вот тут и задумаешься о некоторых моих пассажах, связанных с арендаторами и разными герберами. Ефим — единственный человек, чьим мнением я в данном случае дорожу. Но этой сволочи обязательно надо будет промаркировать меня — антисемит. Легко быть, как Бовин, юдофилом и просемитом. Здесь жизнь идет повеселее.
Опять об этом. Вчера вечером по ТВ показали репортаж из Израиля о праздновании Дня Победы. Старики с орденами, многим из которых их вернули, русские песни, тоска и по советской нашей родине, но главное: ведет Андрей Дементьев. О том, что это когда-то был известнейший поэт-песенник, и не упоминается. Обычный моложавый, за что и держат, потому что стариков на ТВ не жалуют, корреспондент. Зато он теперь вместе со своим другом Алексиным. Что-то разбежалась вся старая «Юность»!
12 мая, пятница. Государственные экзамены. Сегодня или, может быть, раньше, а сегодня только вспомнил, встретил в институте Сашу Чернобровкина. Он долго мне рассказывал, что его «Чижик-Пыжик» является бестселлером, который почему-то магазины отказываются продавать. Также намекнул, что считает меня плохим писателем, но хотел бы, чтобы я срочно прочел его новый роман. Очень расстроился, когда я сказал ему, что до лета у меня времени на это не найдется.