На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
22 сентября, вторник.
Уезжали из Ханчжоу рано утром, и всю ночь я не спал. Во сне же начались смутные беспокойства, что завтра день семинара и как там с этим справится Самид? Снился дом, потому что грызет тревога за B.C. Между прочим, Ленин, даже молодой, в письмах к матери называет свою невесту по имени-отчеству — Н.К. Снилась еще собака, это, кажется, к другу, и какие-то туманные истории. Не подвел бы меня Алексей, обещавший помогать B.C.
Сиань оказался городом огромным, промышленным, чем-то неуловимым; его фабричные кварталы напоминают Красноярск.
Самое главное — Сиань это город, от которого начинался тысячекилометровый Шелковый путь. Этой странице городской истории посвящен памятник. Из светлого камня пустыни высечены купец в тюрбане волхва, погонщик, несколько верблюдов — караван. Сюда из Поднебесья свозился шелк, и здесь формировались караваны с фарфором, пряностями и шелком. Сразу в памяти зашевелилось какое-то виденное свое кино, представил себе ночь, факел, нападение разбойников, и все сразу — и окрестности, и сам город зажили какой-то понятной для меня жизнью. Через эти небоскребы с зеркальными стеклами в центре города, за вполне современными
Особенно меня поразил Музей стел. Начал его собирать какой-то император в 1037 году. Эти каменные стелы — обычай по своей внутренней сути глубоко народный: еще и сейчас, говорят, крестьяне в некоторых провинциях могут на плитах выбить стихотворение вождя Мао или изречение Ден Сяо Пина. Стелы эти огромные, метра два в вышину и метра полтора в ширину, гранитные плоскости, на которых выбиты иероглифы. Тысячи иероглифов на камне. Какое же нужно терпение и внутренняя уверенность, чтобы день за днем молотком бить по зубилу! Но тексты надо было сначала написать. Этот музей одновременно является и как бы музеем каллиграфии. Иероглифы, характер их написания, в конце концов, мода на какую-нибудь закорючку изменялись лишь с веками. Сегодня современные каллиграфы находят здесь родник вдохновенья. Но умельцы ищут здесь и источник денег. Можно, например, коли о нем все время идет речь, получить известный по всем учебникам философии портрет Конфуция. Как бы почти оригинал. Для этого предприимчивый умелец особым образом наклеивает на лицевую сторону стелы белую бумагу и все время, макая тампон в краску, начинает бить по граниту. Выпуклые места оказываются черными, а все прорези на камне белыми. Портрет из контрастных черно-белых пятен. На стелах, которые мы увидели, есть изречения Конфуция, записаны диалоги его учеников с учителем. Видимо, китайцы знали, что рукописи горят. На нескольких стелах опубликован «Словарь терминов», которому тысяча лет, есть «The Stone Tabit of Prefae to the Poem of the Mejynan Mystia Springu». Некоторые стелы стоят на спинах черепах. Не только памятники, но и книги истории. Библиотека, для перевертывания книг которой нужен великан. Сам музей — это бывший конфуцианский храм, т. е. система павильонов, дорожек, выхоленная зелень, подстриженные деревья, цветы в горшках.
Естественно, в этом изобилии текстов мы переговаривались с дорогим Владимиром Ивановичем о разном, связанном с историей и культурой. Не отставал от нас и Ренат. Его неслабые вопросы к переводчику Лю о том, был ли Конфуций живым человеком или только легендой, вводили и стойкого Лю, и нас в такую оторопь, из которой подчас было нелегко выйти. Спасала только бесхитростная наивность Лю. Ну, как бы нормально политизированный китаец отнесся к вопросу: является ли Тибет частью Китая? Лю как-то сохранил лицо, мы застыли. Впрочем, сам Ренат человек бесхитростный, признался, что в университете больше бегал на лыжах, боролся и играл в волейбол, чем занимался наукой. Но, если касаться вопросов, которые иностранцы задают своим гидам, то бывают случаи похлеще. Владимир Иванович рассказал о давней своей нашумевшей поездке вместе с «сорокалетними» в Париж. Устраивали эту поездку супруги Фриу и Сокологорская, у которых я тоже гостил. Во время этой поездки мой друг и лауреат Руслан Киреев, стоя напротив Собора Парижской Богоматери, произнес: «Ну вот, это Нотр дам де Пари, а где же собор Парижской Богоматери?» Шутка. А другой мой старинный дружок, Толя Афанасьев, когда попали в аббатство, в котором был аббатом Ронсар, вдруг, перепутав Ронсара с Ростаном, а последнего совместив с его героем Сирано де Бержераком, спросил у — другого слова нет — остолбеневшего гида: «Почему у Ронсара такой длинный нос?» Предвидя возможную отговорку, добавлю, все они в университетах обучались. Но как шутили!
Не описываю совершенно современный музей истории, в котором хранятся немыслимые ценности. Здесь надо отметить простор, современную экспозицию и сам факт, что построено под музей новое роскошное здание. Правда, для иностранцев вход в музей особый, обязательно через магазин. Это тоже музей. Здесь предметы, изготовленные китайскими умельцами. Фарфор, вышивки, лак, терракота. Глядя на все это, так хочется быть богатым. Мне это не грозит, хотя я с удовольствием ввинчиваю китайцам, дабы придать себе значительности, что получил за книгу о В.И. Ленине аванс в 5 тысяч долларов.
23 сентября, среда.
Гостиница в Сиане чуть похуже, чем в южном богатом Ханчжоу. Здесь надо сделать большую пропись о гостиницах и гостиничном и ресторанном деле, вспомнить перчатку для поедания креветок. В Сиане мы креветки вместе с писателями ели просто руками.
Терракотовое войско. Это один из самых больших музейных комплексов в мире. Описывать не стену, но, хотя и мельком: многотысячное заупокойное ритуальное войско.
Термальный источник Хуацин. Баня для богатых. Безвкусная скульптура наложницы. Вспомнил о Сочи и ее особом «правительственном» корпусе на Мацесте. Чтобы вымыть руки в воде 43 градусов тепла, надо заплатить пятьдесят китайских копеек. Ухватили привычку у Америки. Здесь, кстати, произошел занятный эпизод истории. Снизу, от императорских купален, Лю показал мне беседку высоко на крутом склоне горы Лишань. Никаких дорожек к беседке не видно, но тем не менее они, наверно, были. Есть беседка, есть и дорожки. Именно здесь молодой генерал Джан Сю Лян арестовал Чан Кай Ши. Дело было во время японской оккупации Китая, генерал симпатизировал коммунистам и считал, что Чан Кай Ши пособничает захватчикам. Тем не менее коммунисты, кажется Чжоу Энь Лай, уговорили генерала, опасаясь неминуемо начавшейся бы гражданской войны, освободить пленника под честное слово, что тот больше не будет противодействовать силам компартии. Генерал согласился и взялся сопровождать освобожденного Чан Кай Ши на Тайвань. Когда самолет приземлился на территорию, которую Чан Кай Ши контролировал, тот приказал немедленно взять генерала под стражу. Генерал просидел в тюрьме много лет, пока Чан Кай Ши не умер. Теперь он доживает
Вечером здесь же, в гостинице, состоялась табельная встреча с писателями. Их было не густо — трое, потом возник традиционный банкет. Гусев злился, не дали ни грамма водки, да и с вином непонятное жлобство, на всех была одна бутылка красного. Наверное, вышла какая-нибудь винная директива, Я вспоминаю, что в мое время работы на радио прозвучала партийная команда экономить на встречах с иностранцами. А тут как раз в Ленинграде должен был состояться симпозиум по радиодраме, где я был принимающей стороной. Банкет мне давать запретили, вернее денег на него не дали. Вместо банкета мы с покойным Николаевым, ленинградским председателем комитета по радиовещанию и телевидению, устроили экскурсию на пивной завод «Вена», а потом я закатил оглушительную пьянку за свой счет в собственном номере.
Дочитал и прочесал, как говорится, с карандашом в руках «шушенский период» тома ленинских писем к родным, теперь это все систематизировать, кое-что добавить и — вперед.
24 сентября, четверг.
Сиань. Многочасовая поездка на Запад. Позавчера, когда мы утрясали программу, наши хозяева намекнули, что мы должны выбрать один из двух привычных для них маршрутов, по которым они обычно возят гостей: на Запад — длинный маршрут, на Восток — экскурсия на полдня. В первом случае мы увидим терракотовое войско — археологическая сенсация последнего времени, а во втором — монастырь и пагоды, связанные с каким-то захоронением Сакьямуни. Таких захоронений по миру разбросано немало. Я помню, на Цейлоне был в храме Зуба Будды. Та же самая ситуация, что и с костями христианских святых. Вокруг останков и фрагментов скелета — прошу у себя прощение за грубость и нетактичность выражения — возникают храмы и монастыри. Владимиру Ивановичу интересней, конечно, последнее. Он много читал по буддизму, а его аспирант Толя Дьяченко написал диссертацию, тема которой звучит приблизительно так: буддизм и современный театр. В своей диссертации, между прочим, Толя осторожно подводит читателя к мысли, что Камю и Сартр все свои экзистенциальные теории вывели на основе восточных религий, неприметно кое-какие мысли восточных мудрецов выдав за свои. Так это или не так, я сказать не решаюсь, но на правду похоже. Одно очевидно: вопросами общего характера поведенческой линии человека восточная философия начала заниматься на много столетий раньше, чем европейская.
Я сразу поломал все колебания в нашей группе и привел оглушительный довод: даже Клинтон, президент США, во время своего визита в Китай выбрал время, чтобы посетить эти удивительные раскопки. А сам тут же начал вести работу по уточнению расписания: в день, когда мы будем заняты только первые утренние часы, в этот день мы могли бы встретиться с писателями Сианя, а на следующий день махнуть на Запад! Ренат такой постановкой вопроса не очень доволен, он мечтает о свободном времени, чтобы побродить по базарам и магазинам. У него целый список вещей, которые он должен купить для семьи. Объяснять ему, что, сэкономив на местной дешевизне пару сотен долларов, мы можем потерять многотысячную поездку по Китаю и так и ничего не увидеть, я не стал. Итак, поездка на Запад состоялась.
Прав был старик-генерал, заместитель председателя Всекитайского Союза писателей, когда говорил нам: «Вы увидите современный Китай — это Пекин; волшебную сказку Китая — это Ханчжоу; историю Китая — это Сиань». Но, пожалуй, мы увидели больше, скажу немножко выспреннее: жизнь китайского народа. Когда мы пробирались на Запад по центральным и проселочным дорогам — маршрут этот рассчитан в основном не на туриста из Америки и Германии, а на туриста из Японии, из самого Китая, из Индии и Таиланда — из стран, где буддизм если не господствующая, то одна из основных религий населения. Мы увидели делянки и поля, засеянные кукурузой, яблоневые сады с созревшими яблоками. По дороге было много, как и у нас, крестьян, торгующих своим товаром. Интересные детали. Первая. Не было ни одной корзинки с яблоками, где плоды просто лежали бы на жестких ивовых прутьях и потихонечку бились. В каждой корзинке постлана мягкая дерюжка, предохраняющая яблоки. То же самое — с корзинами сборщиков. Даже кузов трактора, который на прицепной тележке вез яблоки, и тот был застелен какой-то ветошью. Естественно, вспомнил о своем отечестве. И вторая многозначительная деталь, символизирующая если не китайское отношение к делу, то китайский добросовестный характер. Возле многих домов лежали яблоки, уже упакованные в картонную фабричную упаковку. Время урожая. Значит, оптовый торговец доверяет своему контрагенту-частнику сортировку и упаковку, уверенный в сортности товара, его однородности и качестве. Национальная черта — честность и добросовестность. Мы видели еще полубедную жизнь маленьких городков. Починку велосипеда прямо на улице, или прямо на улице цирюльник бреет голову старику. Видели небогатые прилавки, нищих детей, торговцев сувенирами. Вдоль улиц выстраивались рынки и стояли тележки, на которых в масле готовилась и кипела какая-то снедь. Мы не видели только прогуливающихся китайцев. Китаец не просто идет. Он что-то всегда несет, везет на велосипеде, на мотоцикле, на машине. Он не сидит на корточках: он, сидя на корточках, чистит початки кукурузы, ремонтирует ботинок, копается в моторе мотоцикла, наконец, ест. Китайские шоферы виртуозно ездят, по крайней мере, наш шофер, толстомордый парень, ехал именно таким образом. Сколько раз по инстинкту водителя я жал правой ногой в пол — тормозил. Но и без моей телепатической помощи толстомордый парень отлично справлялся. В городах разрешенная скорость для автомобиля, кажется, около сорока километров. При обилии, вернее при лавине, велосипедистов это нелишне. Никто скорости не нарушает, хотя не всегда велосипедисты уступают дорогу автомобилю. Едут на велосипедах и мотороллерах матроны, молодежь, пожилые мужчины и женщины. Родители часто забирают детей из школы, дожидаясь окончания уроков, и везут домой тоже на велосипеде, посадив ребятенка на багажник. На взгляд европейца, это кажется экспериментом рискованным: во время такой поездки, сидя за спиной мамы или папы, крутящих педали, малыш еще может и сосать мороженое или пить через трубочку какой-нибудь сок из банки. И ничего. Любовь к детям, как и почти везде на Востоке, невероятная.