На руинах «Колдовства»
Шрифт:
— Даже здесь вы носите свой альбом?
— Скаковые лошади — огромный соблазн для художника, и я не могу ему сопротивляться, — с улыбкой ответил он. — Я наблюдал, как тренеры выгуливают их.
Он вынул маленький альбом и показал ей несколько рисунков.
Симона вскрикнула от восторга, узнав Проказника.
— Ваша лошадь, мадемуазель?
— Нет, но он родился в моей конюшне.
— Неужели? Прекрасное животное. Я поставлю на него.
— Он участвует в четвертом заезде.
Художник подписал рисунок «Джон
Она не заметила Ариста и Элен де Ларж, прошедших мимо недалеко от них как раз в этот момент, но Арист увидел ее дивную улыбку художнику, встреченному несколько дней назад на дороге Беллемонта, и почувствовал укол ревности.
Он вспомнил, как держал ее в объятиях, мягкую и ароматную, однако такую сильную и непредсказуемую. Чем художник заслужил улыбку, какой он сам никогда от нее не получал?
— Позвольте я сделаю и вашу ставку? — услышал он голос художника.
— Я на это надеялась, месье, — ответила Симона, — и буду рада вашей помощи.
Они прошли мимо. Арист безуспешно старался побороть гнев.
Элен, идущая позади со своей подругой и ее мужем, видела, как Арист повернул голову вслед Симоне Арчер. Она вспомнила, что Арист остыл к ней как раз после той знаменитой охоты, когда ее друзья доложили о его особом внимании к ловкой молодой наезднице.
«Ну, эта возмутительная маленькая конезаводчица более уязвима, чем кто-либо из креольского общества. Будет даже слишком легко, — с презрением думала Элен, — сделать из нее посмешище».
Ее мозг принялся за работу.
— Кто этот мужчина с Симоной Арчер? — спросила она подругу.
— Я слышала, что он рисует луизианских птиц для книги, которую собирается издать. Мне кажется, он из Бостона.
Северянин! Пульс Элен участился. Тут скрывались большие возможности. Вероятно, она сможет сделать из своей соперницы нечто большее, чем просто посмешище. Все северяне под подозрением. Она решила выяснить все о художнике, с которым Симона Арчер, казалось, была в таких дружеских отношениях.
Симона еле сдерживала свое любопытство. Что же случилось после того, как мистер Отис покинул ее и Ариста на тростниковом поле с мертвой гремучей змеей? Когда они нашли место у перил, откуда можно было следить за скачками, она размышляла, что бы сказать ему, не выдавая своего знания о присутствии Ноэля в разрушенном особняке.
Наконец она спросила:
— Ваш проводник водил вас в сады старого дома на нашей земле? За ним не ухаживают уже много лет, и, я думаю, там огромное количество птиц.
— Я не очень представляю, куда меня водили, — признался он с милой улыбкой, — но это было похоже на джунгли, и мы поймали там несколько прекрасных образцов.
«Вы видели старый дом?» — мысленно крикнула Симона, но не посмела
Вместо этого она спросила:
— Где вы нашли своего проводника?
— Чичеро? Мне его рекомендовали.
Вот и все. Ни кто рекомендовал, ни почему. Ничего о прекрасном французском Чичеро и его явном и поразительном образовании. Она подумала, что в этом упущении было что-то многозначительное, но прекратила на этом свои недоуменные размышления, потому что началась первая скачка и ее захватили и волнение и азарт, вибрирующие вокруг них.
Солнце сверкало на блестящих попонах прекрасно ухоженных лошадей и ярких костюмах жокеев. Зрители заключали пари друг с другом, выкрикивая имена своих фаворитов.
Стартовый выстрел слился с криками возбужденной толпы, и лошади устремились вперед, вытянув шеи. Они промчались мимо зрителей стремительным облаком и вскоре исчезли за поворотом дорожки. Дикий рев поднялся над толпой, когда они появились снова и стали приближаться к финишу.
Все закончилось в считанные минуты, и толпа снова беспорядочно задвигалась. Появились новые всадники.
Возбуждение Симоны росло с каждой скачкой. И когда наконец объявили четвертый заезд и Проказник рысью выбежал из паддока с хрупким юным жокеем на спине, она была почти как в лихорадке. Она не делала ставок в предыдущих заездах, но дала своему спутнику значительную сумму денег, чтобы он поставил на Проказника у одного из снующих букмекеров. Ее сердце быстро билось.
Проказнику очень подходило его имя. Он мотал головой и отпихивал соперников. Жокей сдерживал его и терпеливо возвращал на линию старта.
— Похоже, он нервничает, — сказал месье Отис, вернувшись с их билетами.
— Да. Боюсь, он непредсказуем. Возможно, он опозорит меня.
— Я думаю, ему просто не терпится бежать.
Симона согласилась. Проказник был сгустком энергии.
Раздался выстрел, и лошади помчались. Проказник ушел со старта третьим. Симона успела бросить лишь один взгляд на его прекрасные формы, и лошади промчались мимо. Преодолев поворот, они вытянулись длинной цепочкой на противоположной стороне овального поля. У некоторых мужчин были бинокли, и они опознавая лидера, выкрикивали:
— Королева Викки!
Мужчины и женщины шумно подбадривали своих фаворитов. Симона вдруг обнаружила, что тоже подает голос:
— Давай, Проказник! — задыхалась она, когда лошади появились снова, мчась к финишу. — Ты это можешь!
Проказник промчался мимо ближайшего соперника. Сердце Симоны как будто прыгнуло к горлу и сдавило его так, что она больше не могла кричать, но все ее существо подгоняло великолепное животное, которое — это чувствовалось даже с большого расстояния — боролось изо всех своих сил.