На руинах «Колдовства»
Шрифт:
Но это просто смешно. Она искала взглядом мадам де Ларж, но любовницы Ариста не было среди гостей. Вероятно, он действительно порвал эту связь, оставшись только душеприказчиком ее мужа, как и говорил. Но ее это не касается!
— Мадемуазель Арчер! Как чудесно снова видеть вас.
Она отвела взгляд от грустных глаз Ариста и обнаружила рядом с собой месье Отиса. Художник сиял, его глаза сверкали от удовольствия.
— Добрый вечер, месье, — она скрыла свое уныние.
Ей было неловко от того, что
— Вы были на скачках после нашей встречи?
— О да. Я снова рисовал и делал ставки, — он рассмеялся. — Не с такой прибылью, боюсь. Я не выиграл столько, сколько вы выиграли для меня с вашим арабским красавцем.
— Вы знаете друг друга? — Мадам Дюваль появилась рядом с Симоной. — Я собиралась познакомить вас с моим особым гостем, Симона.
— Да, мы встречались. Мы недавно провели день на скачках.
— Неужели! Вы знаете, что он — знаменитый художник?
— О да, месье Отис сделал прекрасный набросок моего Проказника… победившего в своем заезде, мадам.
Улыбка мадам стала слегка вынужденной.
— Вы теперь еще и в скачках участвуете?
— Нет. Проказник был представлен своим хозяином, но он родился в моей конюшне, и я растила его до года и уже тогда знала, что он быстр и очень силен. Я просто хотела увидеть, как он бежит.
— Прекрасное животное, — подтвердил художник.
— И пробежал великолепно.
Глаза мадам Дюваль потускнели, как часто случалось, когда Симона начинала говорить о своих лошадях.
Тони как-то спросила ее: «Почему ты говоришь „моя конюшня“? Почему не сказать просто „конюшня Беллемонта“?», когда Симона пожаловалась на реакцию женщин на ее страсть к выращиванию лошадей. Но Симона возразила, что гордится своими арабскими скакунами и не откажется от них — пусть даже и на словах — в обмен на одобрение общества.
— Я так рада, что вы пришли, — туманно сказала мадам Дюваль и, обращаясь куда-то в пространство между Симоной и художником, прошла дальше. Ее любопытство из-за удивительной просьбы Элен усилилось, но она считала, что должна просто держать Симону Арчер и месье Бруно подальше друг от друга, и, поздравляя себя с собственной ловкостью, решила подслушивать все разговоры этой троицы.
Симона улыбнулась месье Отису и сказала:
— Я закажу рамку для вашего рисунка и повешу его в своей комнате в Беллемонте.
Она была рада, что может поговорить о его рисунках за аперитивом, потому что слова Чичеро о нем звенели в ее ушах, смешивая все мысли. И она все время чувствовала, что Арист следит за ними из другого конца комнаты.
Когда объявили обед, месье предложил ей руку. В столовой свечи огромной люстры отбрасывали
Арист сидел справа от хозяйки, напротив и на некотором расстоянии от Симоны. Его часто останавливающийся на ней грустный взгляд заставлял ее нервничать. Желая оказаться в любом другом месте… нет, на Золотой Девочке в раннем утреннем сумраке пустынной дороги, Симона подняла свой бокал, чтобы выпить за тост, которого не слышала из-за непрестанного гула в голове.
В дальнем конце столовой два высоких окна открывались во внутренний двор, где весело журчал маленький фонтан, и подвешенные корзины, полные цветов, наполняли ароматом все вокруг. Месье Отиса спросили о его работе, и Симона прислушалась.
— Каких птиц вы нашли? — спросила мадам Дюваль.
— Вчера я рисовал араму в мелководье болота. Эта пленительная птица, как считают орнитологи, является потомком очень древнего вида журавлей.
— Вы рисуете на болоте? — спросила женщина справа от него.
— Да, мадам. Я рисую на болотах, в полях и в лесах плантаций, которые посещаю. Я нахожу птиц в различных местах обитания.
Кто-то спросил:
— Но как вы узнаете, куда идти, чтобы найти нужных птиц?
— Когда я прибываю на новую плантацию, — объяснил он, — я разговариваю с рабами и выбираю в проводники такого, который кажется более умным, чем остальные. Я обнаружил, что рабы очень наблюдательны по отношению к природе.
— Ну конечно, — сказала мадам Дюваль. — Ведь это их среда обитания.
Симоне стало интересно, как месье Отис ответит на это замечание, но он безразлично сказал:
— Пока этот прием отлично срабатывал.
«И сколько рабов, „более умных, чем остальные“, окажутся среди беглецов? — подумала Симона. — Наверняка этот привычный порядок скоро заметят. Неужели месье Отис этого не понимает? Знает ли он, что подвергает риску свою жизнь среди вспыльчивых плантаторов, уже приведенных в ярость нападками на их образ жизни?» Она испытывала непреодолимое желание предупредить его.
После обеда некоторые мужчины удалились в библиотеку поиграть в вист, а дамы вернулись в гостиную поговорить о детях и проблемах с домашними рабами. Симона вышла во дворик, где маленькая группа мужчин и женщин собралась вокруг художника. Она не присоединилась к ним, а пошла посмотреть на фонтан, искрящийся в свете звезд и лунного полумесяца.
— Кажется, вы подружились с нашим талантливым гостем с Севера? — произнес Арист у ее уха.
Испуганная, она повернулась к нему: