На самом деле
Шрифт:
«Тоже мне ученый! — подумал Андрей. — Диплом сначала защити!»
А вслух он заявил:
— Наш долг — во-первых, хорошо проверить рукопись. А во-вторых… Знаете, Анна, по-моему, гипотеза о похищении совсем в духе того, что пишут в желтой прессе для публики вроде здешней гардеробщицы!
Убеждённый, что науке чужды эпатажность и сенсационность, аспирант считал, что подлинный учёный должен быть зануден, непонятен и традиционен. Ведь традиции — опора для прогресса.
Анна с ним не согласилась:
— Вам просто не нравится сама идея похищения! Но против фактов не попрешь! И раз уж оказалось, что царь Петр был
— Да, конечно, образцы я принес. И уверен, что мы обнаружим несовпадение!
— Что ж, посмотрим! — заявила Анна.
«Вот девчонка! — вновь подумал аспирант. — Наивная и при этом самоуверенная! А может, она обычная карьеристка?»
Но ему и самому было интересно. Вчера вечером, когда Анна обнаружила этот документ, Андрей чуть с ума не сошел. Первый раз в жизни в прямом смысле слова не верил своим глазами. Они прочли письмо раз десять. Ночью Андрей не сомкнул глаз. Внезапно, в три часа, ему пришла в голову идея, что окажись и вправду, что Петр — ненастоящий, то что он станет делать со своей диссертацией? Испуганный, он встал, нашел альбом, где содержались филиграни разных предприятий, делавших бумагу в старину, с трудом дождался утра и рванул в архив так рано, что явился за час до открытия.
— На бумаге есть водяные знаки, я смотрела! — важно заявила Анна. — Значит, она старая, дофабричная!
— В XIX веке документы тоже подделывали, — с достоинством ответил Андрей.
Но знаки были аутентичные. Автор написал свое послание на осьмушке, так что филигрань, вернее, ее обрезок, находилась в углу листка. Андрей довольно ловко приложил письмо к окну и быстро срисовал узор на кальку. Вышла четвертинка некоего герба: две лапы льва, хвост бубликом и щит, который держит зверь, точнее, его кусочек. На щите, по-видимому, были три креста. Пролистав альбом, Андрей на самом деле обнаружил этот образец. Это был герб Амстердама. Стало быть, голландская бумага, видимо, XVII века. В предреформенной России пользовались именно такой бумагой.
— Ну и что вы теперь скажете? — спросила Анна, торжествуя.
— Ничего, — ответил Филиппенко. — Мы имеем дату, ранее которой документ не мог быть создан. Но он мог быть создан после этой даты. Например, вчера. Позавчера. Сто, двести лет назад. Когда угодно. Где угодно. Ну, и кем угодно. Вам ведь читали лекции о способах датировки?
Анна, разумеется, обиделась.
— Ну, ладно, извините, — пошел на уступки Андрей. — Вы же сами понимаете… Ну и что — бумага! На ней хоть я могу писать. Сургуч подозрительный. Печать странная… Короче, это липа! Доказать пока не могу, но чувствую! Скажите вот, к примеру, почему царевна Софья, получив подобное послание, его не обнародовала?
— Да она его не получала вообще! Как будто вы не знаете, как медленно тогда ходила почта! Начался Стрелецкий бунт, всех перевешали. А Софью — в монастырь.
— Допустим. Хотя, в общем-то, до Стрелецкого бунта оставалось полгода — срок достаточный, письмо вполне успело бы. Ну, ладно, задержалось. Почему оно находится в архиве Заозерских?
— Ох, Андрей, но это ж очевидно! Заозерский был сторонником реформ. А может, даже сам участвовал в похищении царя! Ведь не только у Софьи был шпион в посольстве! Люди Заозерского письмо перехватили: в Голландии или в России — не так важно.
—
— Значит, был резон! Да и сколько можно вообще… Я не заставляю вас верить или не верить в мой источник! Занимайтесь своим делом! Вы же не Великое посольство изучаете! Ну вот и сочиняйте диссертацию! А мне, в конце концов, работать надо! Так, как я считаю нужным!
С этими словами Анна собрала свои вещички и отсела на другой конец пустой читалки.
«Может, правда Петра подменили?» — вдруг подумал Андрей Филиппенко.
И от этой мысли ему стало страшно…
Глава 6
Анна зашла в узкий коридор плацкартного вагона и закинула сумку на верхнюю полку. На дне сумки лежал текст выступления, подготовленный для научной конференции. Все места под нижней полкой были заняты, воздух пропитан запахами китайской лапши и растворимого картофельного пюре, а одетые в треники соседи были в легком подпитии. Не страшно! Анна ехала в плацкартном вагоне отнюдь не в первый раз. Она не пропускала конференции, относящиеся к истории России восемнадцатого века: ведь, во-первых, это возможность публикаций, нужных, чтоб повысить свои шансы поступить в аспирантуру, во-вторых, что еще важнее, такие поездки позволяли развлечься, получить новые впечатления, посмотреть страну за счет университета и пережить настоящие приключения.
Достаточно поездив, Анна знала два великих правила историка, оказавшегося в поезде. Эти правила читал им каждый лектор и на каждом курсе — между прочим, не напрасно. Анна четко понимала, что:
Первое. В купе нельзя рассказывать о том, что ты историк: сразу выясняется, что ты враг рода человеческого, тамплиер, ретроград, карьерист, участник жидомасонского заговора и злая училка истории Мариванна в одном лице, ничего не понимаешь в событиях прошлого, скрываешь всю правду от человечества и срочно нуждаешься в том, чтобы соседи по купе тебя просветили.
Второе. А если так случилось, что ты все-таки нарушил пункт первый, не вступай в дискуссии о концепции скандального Филиппенко! Проверено: стоит прозвучать в каком-нибудь купе слову «история», как у попутчика, кем бы он ни был, немедленно слетает языка фамилия лжеученого. Ваш попутчик непременно спросит: «А как вы относитесь к теориям Филиппенко?» Иногда в этих словах слышится любопытство, иногда азарт, иногда провокация, иногда вызов. Спорить с филиппенковцем бессмысленно, хотя и очень хочется: ведь это все равно, что, например, расчесывать укусы комаров — будет только хуже.
Наряду с вареными яйцами, пятью большими грушами, салатом из баночки, куриными окороками, хлебом, плавленым сыром и печеньем, студентка заготовила для себя «легенду» в поездку. Сначала она думала назваться училкой, так как все равно уже почти была ею — устроилась в школу и теперь ждала лишь начала учебного года (настоящие герои ведь простых путей не ищут). Потом подумала: не стоит. Ведь в вопросах воспитания все тоже специалисты — как и в вопросах медицины. Промелькнула идея прикрыться чем-нибудь мудреным, типа инженера по ремонту холодильных установок. Отказалась Анна и от этой мысли: вдруг кто-нибудь из попутчиков в этом разбирается и решит начать беседу? Потом хотела притвориться мерчандайзером, риэлтером, логистом. Выбрала менеджера в офисе.