На самых дальних...
Шрифт:
— Убери руки! И вообще, оставь меня в покое!
И он быстро обернулся. Парень положил свои ручищи на ее плечи, и она, маленькая, хрупкая, никак не могла освободиться. В два прыжка Грибков оказался рядом с ними.
— Эй ты! Убери руки!
Парень обернулся:
— Гуляйте, товарищ солдат. Чудесный вечер, теплый морской воздух. Закройте глаза и думайте, что вы в Сингапуре.
Грибков ударил парня ребрами ладоней с двух сторон по талии — один знакомый как-то, еще до армии, показывал в секции тяжелой атлетики этот прием. У парня отшибло дыхание и безвольно обвисли руки.
Коля взял Ёлку за руку, и они пошли.
— Ничего страшного, через
Парень догнал их у рыбокомбината. На улице не было ни души: ночная смена прошла часа два назад. В руках у парня был нож, которым разделывают на заводе рыбу.
Коля сказал Ёлке:
— Уходи! Подожди меня у клуба.
«Почему знакомство с девушкой обязательно должно заканчиваться дракой?» — подумал он.
Она побежала, но потом вернулась.
Парень медленно приближался. Грибков ждал, зорко следя за его ногами и ножом. Старшина Скрабатун учил: «Главное — упредить противника. Он к тебе, бьет! Ты — шаг вперед — в сторону, и защита: от удара сверху запястьем, снизу — тоже запястьем или скрещиванием рук. Тут же удар ногой в голень или в пах, и делай с ним, что хочешь. Он твой».
— Ёлка, уходи, кому сказал! — крикнул Коля.
Краем глаза он не выпускал из виду парня в тельнике. Тот крался профессионально, по-воровски.
— Нет, пусть эта мочалка смотрит, как я порву тебе пасть! — прорычал он.
Они кружили друг перед другом несколько минут. Наконец парень решился. Он сделал выпад и нанес быстрый колющий удар.
Ёлка вскрикнула.
Грибков успел-таки увернуться, сделать шаг вперед — в сторону, перехватил запястье своего противника, дернул его на себя и вывернул руку. Парень дико взвыл и выронил нож. Грибков заломил ему руку за спину и ногой отшвырнул нож далеко в сторону. Парень был здоров и, видно, силен, и, если б не выпивши, Грибкову бы так быстро с ним не справиться.
Парень обмяк, уронил голову, всем видом показывая, что признает силу другого.
— Ладно, гуляй! — сказал Коля. — Вечер чудный, воздух пахнет морем, глаза можно не закрывать.
Только они отошли метров сто, парень снова их догнал. Тут уж Грибков забыл поучения старшины Скрабатуна и обработал его чисто по-крестьянски. После этого он проводил Ёлку в общежитие. Она смотрела на него как на героя космоса. И даже поцеловала в щеку.
На следующий день после боевого расчета майор Громовой спросил:
— Кто из вас учинил вчера драку в поселке?
Грибков вышел перед строем.
— Что можете сказать в свое оправдание? — спросил майор.
— Ничего, — ответил Грибков.
— Тогда, чтобы избежать дальнейших инцидентов, объявляю вам неувольнение в поселок. До конца путины.
— Есть!
Теперь единственное утешение Грибкова — наряд «Часовой на пирсе». Когда ему очень грустно, он может поднести к глазам восьмикратный бинокль и увидеть поселок, где она живет. Общежитие, столовую, клуб — здесь она бывает.
Сегодня ему не повезло. «Часовой на пирсе» от него уплыл. Ничего не попишешь: служба.
После ужина — инструктаж. Проводит его сам старшина Скрабатун. Говорить старшина много не любит, его принцип — личный пример. Показать, как это делается, — другой вопрос, Скрабатуна упрашивать не надо. Инструктаж у него короткий, деловой:
— Товарищи пограничники, говорить много не буду. Нести службу бдительно, соблюдать устав, требования инструкции — все это вы знаете. Главное в нашей службе — два момента: гляди затылком и сомневайся. Для чего глядеть затылком, объяснять не буду, сами знаете, враг любит рыть землю
— Что крутят? — не понял кто-то.
— Дулю, — сказал Скрабатун и под общий смех показал, как это делается. — Еще вопросы есть? Вопросов нет. Разойдись!
Старшина для Грибкова авторитет. На его счету десять задержаний, такие ухищрения распутывал, что ему, Грибкову, и не снились. Медаль «За отличие в охране государственной границы СССР» имеет, разряд по самбо, штанге, стреляет — высший класс: на звук, навскидку, «по-македонски», называется. По-японски понимает, японцы называют его «господина капитана» и вежливо кланяются. И вообще мировой парень старшина Скрабатун. Песни поет. А как по-белорусски загнет что-нибудь — хоть стой, хоть падай! «Никоторые слабо просавывают ноги в бруки!» А что речь у старшины не очень интеллигентная и для слуха не всегда приятная, не беда. У других, бывает, и речь интеллигентная, и манеры, а вместо души — глухой забор. У старшины Скрабатуна душа для всех открытая.
В тот вечер, когда ему взыскание объявили, подошел старшина к нему и говорит:
— Эх, Грибков, Грибков, разве ж я тебя так учил? Что зря молотить руками, как мельница? В такой драке нужен один хороший удар — и никакого шума, а ты… А вообще правильно сделал, что за девушку заступился. Таких гадов давить надо, чтобы не размножались…
С тех пор Грибков обозревает поселок только в бинокль, когда несет службу часового пирса. Правда, была у них с Ёлкой еще одна встреча. Только о ней никто не знает, ни одна душа, кроме старшего лейтенанта Земцева. Случилось это уже после того, как майор ему взыскание объявил. Как-то старший лейтенант Земцев собрался в поселок и взял его сопровождающим. Переправились они на «Улитке» (это так шхунишку его называют) на ту сторону, старший лейтенант по делам пошел, а его на пирсе оставил дожидаться. «Увидеть бы ее хоть издали», — только подумал, глядь — она с подружками идет. Заметила его, подошла.
— Что не показываешься? Может, я скучаю.
— Служба, — отвечает он.
— А я скоро уезжаю. Вот кончится сайра, и пожелаешь попутного мне ветра, — говорит вроде беспечно, а глаза что-то грустные-грустные.
— Я думал, ты надолго.
— Разве здесь долго выдержишь?
— Другие выдерживают, и ничего. Наш старший лейтенант Земцев, например, майор…
— У них служба. А так бы бежали без оглядки.
— Нет, старший лейтенант не убежал бы. Он сюда сам приехал. По собственному желанию. Он человек, понимаешь?
— Тем более. Разве человеку здесь место?
— А ты знаешь, между прочим, Курилы ведь не от слова «куриться» произошли, не потому, что вулканов много, а от слова «кур», что по-айнски «человек» означает. Люди здесь такие жили — айны. Стало быть, острова эти человеческие. Я бы так и на карте написал: Курильские острова, а в скобках — человеческие. Кстати, наш остров тоже двойное название имеет…
— Слушай, Коля, а я и не подозревала, что ты такой грамотный.
— Да я здесь ни при чем. Старший лейтенант Земцев нам рассказывал на занятиях. Он все знает об островах.