На семи дорогах
Шрифт:
Попытаться преодолеть неожиданное препятствие можно было только с помощью веревки, другого пути не было.
Пока Иламан стоял и раздумывал, не зная, что делать, сзади него появился торжествующий Менджак.
Иламан, торопясь, ухватился за несколько цепких корней растений, пробившихся сквозь трещины скалы, и повис над пропастью.
Манджак широко расставил ноги, встал на краю обрыва и стал целиться из пятизарядки в голову Илама-на. В этот момент он заметил двух всадников в буденовках, которые повернули
Тогда Менджак, оставив винтовку в покое, схватил большой камень и швырнул его в Иламана. Камень чуть задел мальчика, но этого оказалось достаточно для того, чтобы тот разжал руки, крепко державшиеся за корни, и полетел вслед за ним.
Иламан не успел даже крикнуть,
* * *
Иламан пришел в сознание в чистой комнате с низким потолком и большими окнами.
Он лежал на кровати, в мягкой постели. Руки, ноги и голова были туго забинтованы.
На низком табурете около кровати сидела русская женщина в белом халате. Увидев, что мальчик пришел в сознание, она поднесла к его рту молоко в чайной ложечке.
Иламан, не успевший понять что к чему, встрево-женно посмотрел на медсестру, затем сделал попытку вскочить с кровати, чтобы выбежать в дверь. Однако сил у него не хватило, поэтому он отвернулся и закрыл глаза.
Медсестра встала, открыла дверь палаты и спросила громко у кого-то в коридоре:
— Семен Андреевич еще не закончил операцию?
— Закончил, сейчас приду, — ответил сам разыскиваемый.
Хотя Иламан не понимал русского языка, он догадался, что русская женщина кого-то позвала. Он подумал: «Казалось, что избавился от одной беды, а теперь напоролся на другую. Они хотят собраться вместе и что-то сделать со мной».
Медсестра возвратилась в палату, вслед за ней вошли еще двое.
Лежа все так же неподвижно, Иламан крепко закрыл глаза.
— Неужели мальчик снова заснул? — обратился Семен Андреевич к рядом стоящим. Затем раздался голос другого мужчины:
— Иламан, Иламан, это я — Байхан. Ну-ка, открой глаза, я же вижу, что ты не спишь. И Союн-ага тоже хочет поговорить с тобой.
Иламан, сразу открыл глаза, повернулся к ним. Семен Андреевич погладил его по голове, а Байхан крепко сжал ему горячие пальцы.
Из глаз Иламана градом хлынули слезы.
После того, как у Иламана зажили раны, полученные при падении с горы, ему дали новую одежду. Брюки и пиджак были отлично пошиты. И от одежды исходил приятный запах, такой же, какой исходил от Семена Андреевича, когда они скакали вдвоем на одном коне.
Семен Андреевич, увидев Иламана в новой одежде, подмигнул емуи сказал:
— Теперь ты стал настоящим ленинградцем. Командир отряда Киселев вызвал к себе в кабинет
Иламана и Байхана и выразил им благодарность за чрезвычайно ценную информацию
— Басмачам теперь недолго осталось существовать на нашей земле. Но уничтожить их — это еще не все. Впереди у нас много дел, друзья!
Избавиться от классового врага — это еще не все. У нас есть еще один, не менее лютый враг. Это — неграмотность, невежество, которые подобны черной занавеси перед глазами. Человек силен разумом, головой. А невежество всегда залог глупости".
И еще сказал Киселев:
— Хорошую, новую жизнь нельзя построить одними только руками. Рукам должна помогать голова. Единственное оружие против невежества — это знание. Вы и другие должны теперь учиться и учиться.
А после что мы должны делать? — Иламан и сам не заметил, как у него вырвался этот вопрос. Киселев улыбнулся.
— Сначала, сынок, выучись. После сам найдешь ответ на свой вопрос.
— Когда же начать учиться?
— Завтра.
— Завтра? — Иламану показалось, что он ослышался.
— Да, завтра ты должен приступить к занятиям в школе, которую открыли при отряде, — проговорил решительно Киселев и продолжил: — А вы, Байхан, вечером посещайте школу для взрослых.
— А днем?
— Днем работайте.
— Где же мне работать?
— С работой поможем. Будете работать, где вам понравится, — решил Киселев.
— Для него уже имеется работа, — произнес до сих пор молчавший доктор Иванов. — Он будет помогать мне ловить мух и комаров для биологических опытов.
Иламан продолжал мрачно молчать. Киселев пристально посмотрел на него, поднялся с места.
— Ты о дедушке беспокоишься?
— Да, — прошептал Иламан.
— Сынок, я сейчас не могу тебя отправить к нему.
— Но он жив?..
— Жив и здоров, — улыбнулся Киселев. — Строит для колхоза большую мельницу. Мы ему уже сообщили о тебе.
— А когда к нему можно будет поехать? — продолжал упрямо Иламан.
— Мы сами скажем тебе, когда можно будет.
— Но откуда вы знаете, что у меня есть дедушка? — только теперь удивился Иламан.
— Мы не только знаем, что у тебя есть дедушка, но знаем и то, как увезли тебя двое всадников, приехавших из-за границы. Да, кстати, а зачем, интересно, они приезжали?... Они говорили об этом?
— Да.
— Что именно?
— Они говорили, что хотят совершить паломничество к святым могилам и посетить «Кызыл-Ата», и просили, чтобы мы с дедушкой показали это место.
— Так-так.
— Мы с дедушкой отказались, — продолжал свой рассказ Иламан. — Тогда они связали дедушку, а меня увезли.
— Странно... — проговорил в задумчивости Киселев. — Ты говоришь, они приезжали посетить святые места? А зачем это им понадобилось, да еще так срочно?
Иламан пожал плечами:
— Откуда мне знать?