На сердце без тебя метель...

Струк Марина

И Лиза выполнила обещание, данное матери, во все значимые моменты в жизни Николеньки она неизменно была рядом: первая улыбка, первый зубок, первые слова, первые шаги. Она разделяла с ним все радости и открытия, а при встрече с маленькими огорчениями утирала ему слезы. В те тяжкие дни брат вытеснил из ее души горе от утраты, что так нежданно свалилась на их семью.

И потому за то добро, что после смерти отца делала мальчику Лизавета Юрьевна, за кров над его головой, за все удобства и маленькие радости, Лиза терпеливо сносила свою несладкую долю.

Правда, именно разлука с братом стала

тем самым камнем, о который Лиза споткнулась на дороге жизни, и после которого так переменилась ее судьба.

— Пришла пора мальчику покинуть дом, — решительно заявила однажды Лизавета Юрьевна в ответ на все уговоры и слезные мольбы Лизы переменить решение. — Так заведено — он должен принять образование в надлежащем его положению заведении. Все решено, и ни слова супротив! Через три дня Nicolas уедет вместе с Григорием. Позднее я похлопочу о поступлении в корпус. Вы должны радоваться за брата, ma ch`ere, а не слезы лить!

Николенька тоже не скрывал слез при прощании, разрывая сердце сестры и раздражая Лизавету Юрьевну, потому что от его рыданий стали нервничать собаки, забегали вокруг кресла хозяйки и залаяли, как оглашенные.

— Дюже слезы лить-то! — недовольно поджала губы старуха, подзывая к себе мальчика. — Целое озеро наплакали с сестрицей своей. Возьми-ка маленький подарочек от своей радетельницы, mon petite garcon. Ну-ка, открой-ка замочек… По нраву тебе мой подарочек, Nicolas? Откроешь замочек, посмотришь на сестрицын лик. Глядишь, и разлука будет не столь тягостной… Ну! Обними bonne tantine, Nicolas, да ступай ужо. По темноте-то кто в путь пускается? А то чую, до ночи прощаться будете. Да не срами имя свое и мое при обучении-то! А то, бог свят, буду ругать — срама не стерплю, так и знай!

И Николенька, единственная Лизина радость в этом доме, действительно уехал. Проводив брата, Лиза даже на неделю слегла, настолько тяжело далось ей расставание с ним.

Два года в разлуке. Двадцать одно письмо от Лизы к брату и столько же посланий от него. Семнадцать дней, проведенных вместе, когда Николеньку привозили на короткие каникулы. И долгие дни порознь. Пустой и бессмысленной была ее жизнь без маленького Николеньки. И потому ради него она отдаст последний кусок хлеба и последнее платье. Ради него она готова на все, даже на смертные грехи, что камнем уже лежат на ее душе.

Лиза даже не заметила, когда присела на последнюю ступень лестницы в бельведере, ничуть не заботясь о том, что может испачкать светлый муслин утреннего платья. Обхватила плечи руками, не чувствуя, как скользит по плечам прохлада, ведь шаль уже давно сползла с плеч. Увиденное недавно навеяло воспоминания о прежней жизни, где так часто с похожим свистом рассекала воздух розга. И напомнило о том, что происходящее нынче: и душевные разговоры, и мягкость во взгляде, и легкий флирт — все это только ширма для иного. Даже граф прятался за этой ширмой, скрывая то, о чем успела позабыть Лиза, прельстившись яркими красками на закрывающем истинную сущность полотне.

Двулик ли он, как тот другой? Лиза крепче обхватила плечи, пытаясь унять мелкую дрожь. Как и все, кто окружал ее в последнее время. За исключением, пожалуй, Николеньки. Ведь даже простодушная на вид, усыпанная бледными веснушками Ирина

тоже таила свои секреты. Иначе отчего так покраснела, когда Лиза застала ее утром у ящика с бельем? И почему неожиданно воротился на место тонкий батистовый платок, который Лиза вышила еще прошлым Рождеством и который последний месяц считала потерянным? Обнаружив пропажу, Лиза даже бровью не повела, но про себя не могла не отметить ее появление, как и краску стыда, залившую щеки Ирины.

«Все, все до единого носят здесь маски, — зло подумала Лиза. — И в первую очередь этот темноглазый Аид» Зачарованная его взглядом, девушка и думать забыла о том, что ей говорили до приезда в Заозерное. О его прошлом. О его жестокости и мстительности. О его бессердечии и себялюбии. «Интересно, если я буду повторять это мысленно, поверю ли снова?» — с каким-то отчаянием подумала она, понимая, что не в силах испытывать неприязнь к Александру, даже став свидетелем его неприглядного поступка.

Совсем недавно Лиза пережила предательство человека, которому столь неосторожно вручила когда-то свою судьбу. Первые дни было больно и горько, но она смирилась и сумела отогнать от себя неприятные мысли, заставила себя не думать и не чувствовать.

С осени она и ее кукловод вели странную игру: он делал вид, что Николенька лишь переменил место учебы и вся недолга, а Лиза притворялась, что верит этому, предпочитая не думать, погрузившись в странное оцепенение. Но почему же сейчас в ней поднимается горячая волна неверия при мысли об утреннем инциденте?

На миг прикрыв глаза, Лиза мысленно дорисовала картину произошедшего. У кого на лице остался след от хлыста? Кто принял на себя гнев барина?

С трудом поборов приступ странной паники и страха, Лиза все же направилась в столовую. Но разве она признается в том, что, замерев перед дверями, боялась заметить след от удара на лице старого дворецкого? Ведь ему в числе первых полагалось держать этим утром ответ за происшедшее перед барином. Разве признается, что боялась почувствовать неприязнь к Дмитриевскому и страх, похожий на тот, что так часто пыталась подавить в себе после очередной вспышки ярости своей благодетельницы? Лиза знала, что ей необходимо приложить неимоверные усилия, дабы ни жестом, ни взглядом не выдать свои истинные эмоции. А еще страшилась, что не испытает вновь той странной смеси чувств, что ощущала в присутствии Александра. И не понимала, отчего вдруг возникло в ней это опасение…

Лицо дворецкого, внимательно наблюдающего за подачей блюд, оказалось совершенно чистым, без единой ссадины. Но Лиза даже не сразу заметила это, потому что, как только лакеи распахнули перед ней двери в столовую, сразу нашла взглядом другое лицо.

Темные глаза вспыхнули видимым только Лизе светом, от которого сердце на миг сжалось и тут же пустилось вскачь. И этот свет заполнял каждую частичку ее тела, прогоняя прочь все страхи и сомнения, все тени, которыми была полна ее душа. Что-то дрогнуло внутри при этом взгляде и снова рассыпалось на осколки, как тогда, во время вальса, от обжигающей страсти его глаз. Потому Лиза не смогла сдержаться, почувствовав внезапную слабость и желание отдаться этому свету, позабыв обо всем, даже о том, что увидела нынче утром.