На шпильках по джунглям
Шрифт:
– Но ведь есть же нотариус! – пыхтя, пыталась произнести Леся.
– А с нотариусом потом как-нибудь договорится… деньги ему предложит!
Но когда подруги ворвались в бывший кабинет господина Якоба, его дочери там не было. На столе были разложены бумаги, с которыми работала Пэм. Но подруги быстро разобрались, что никаким завещанием здесь и не пахнет. Лежащие на столе бумаги были отчетами, накладными и счетами, причем во всех них мелькало одно и то же название «Зеленые Холмы».
– Что это за «Зеленые Холмы»? – удивилась вслух Кира, все еще просматривая бумаги и пытаясь определить, что же в них
Но в это время в дверях послышался шорох, а затем голос Пэм звонко произнес:
– Это ферма, которую оставила мне моя мать!
Кира выронила бумаги из рук и воскликнула:
– Ох, Пэм! Это ты! Как ты нас напугала. Где ты была?
– На кухне.
В руках у Пэм был стакан молока и теплое печенье. Она решительно прошагала к Кире и оттеснила ее от письменного стола. Бумаги она тоже все собрала и сложила в аккуратную стопку. При этом вид у нее был крайне недовольный, словно бы Кира сунула нос не в свое дело. Так оно и было, но Кира и не думала извиняться. Как говорится, на войне как на войне. Если бы не убийство, Кира бы никогда не стала рыться в бумагах Пэм. Но раз уж сыщицы подозревают эту красотку в убийстве, тут уж церемониться не приходится.
– Что вам нужно? – хмуро поинтересовалась у подруг Пэм. – Зачем вы меня искали?
Зачем? Все вопросы, которые они хотели задать Пэм, вылетели у подруг из голов.
– Пэм, расскажи, что это за ферма?
– Моя ферма, – неохотно отозвалась Пэм. – Находится в окрестностях Кимберли. Я там живу. Вы не знали?
– Мы не знали, как называется это место.
– Что ж, теперь знаете, – равнодушно обронила Пэм.
Настроение у нее было скверным. И подруги не понимали, с чего она вдруг на них так взъелась. Неужели ее расстроило то, что они мимолетно заглянули в бумаги, касающиеся поставки говядины и свинины с ее фермы?
– А чем вы там занимаетесь? Выращиваете скот? А еще?
Пэм вздрогнула и как-то странно взглянула на Киру.
– Ничем, – слишком быстро ответила она.
– Как? Совсем ничем?
– Ну, лошадей еще выращиваем.
– О! И это интересно?
– Не сказала бы, что всем это нравится. Но мне – да.
– И это… прибыльно?
На лицо Пэм окончательно упала тень. Она выпрямилась и решительно взглянула на подруг:
– Слушайте, чего вам от меня надо? Только не говорите, что явились сюда только для того, чтобы поговорить о доходности моей фермы.
Чтоб тебе пусто было! Злюка какая! И все-таки какое-то неясное чувство не давало подругам свернуть с выбранной ими темы, несмотря на то что тема эта была для Пэм явно тяжела и неприятна.
– Так что там с твоей фермой? Давно она перестала приносить доход?
– Да! – с вызовом воскликнула Пэм. – Давно! С тех пор как в стране начался весь этот бардак со свободой для черных, так «Зеленые Холмы» и перестали процветать. А за последние годы доходы еще больше упали.
– Почему?
– Черные больше не хотят работать мирно. Все чаще и чаще поднимают головы и говорят, что земля это не наша, а их. И что ферма, во всяком случае, ее часть должна принадлежать им. Что, если им не отдадут добром, они отнимут силой. И такие случаи уже были. Двое наших соседей поделили свои фермы: половину оставили себе, половину раздали своим работникам.
– Добровольно?
– Скажете
Такая ситуация нисколько не устраивала Пэм. Но и делиться землей, которая досталась ей от матери, девушка тоже не собиралась.
– Если бы вы знали, как долго я добивалась от своего отца, чтобы он отдал мне то, что полагалось по завещанию моей матери. Но сначала отец все время твердил мне, что я еще не готова к самостоятельной жизни. А когда я наконец, по его мнению, оказалась к ней готовой, почти сразу же в стране начались волнения. Черные стали все больше и больше забирать власть в стране в свои руки. И дело дошло даже до того, что мне страшно оставаться на моей ферме одной! Приходится держать белых охранников, а круглосуточная охрана недешевое удовольствие.
К тому же, по словам Пэм, ферма занимала несколько десятков квадратных километров. И уследить за всем, что делалось по периметру, было невозможно.
– Черные, живущие по соседству, совсем обнаглели. Раньше они работали, а теперь работать не хотят. Зачем им работать, если они в любое время могут просто прийти ко мне на ферму, украсть теленка или даже корову? И ничего им за это не будет!
– Почему?
– Да потому что в нашей полиции сидят такие же черные, которые лишь смеются мне в лицо, когда я прихожу к ним со своими жалобами. А в последний раз мне прямо заявили, что я должна быть рада, в округе черные меня побаиваются. Поэтому и берут у меня лишь самое необходимое.
– А что, могло быть и хуже?
– Дом одного моего соседа сожгли вовсе. А еще у одного соседа, пока он находился в поле, изнасиловали всех женщин в доме, начиная от девочки-подростка и заканчивая глухой старухой – его матерью.
– Но это ведь ужасно!
– Еще бы, – нахмурилась Пэм. – Еще бы не ужасно. Эти грязные скоты почти поголовно больны СПИДом. Они заразили всех женщин, теперь тем предстоит долгое и дорогостоящее лечение. И еще неизвестно, окажется ли оно результативным.
– Тогда вам надо бороться за свои права!
– Мы кое-что делаем, – еще более хмуро произнесла Пэм. – Но на борьбу нужны деньги. И я приехала к отцу, чтобы попросить у него взаймы.
– И он согласился дать тебе денег?
– Я бы его уговорила! А теперь…
Выражение ее лица стало совсем горестным. А подруги подумали про себя: если Пэм надеялась получить деньги на борьбу белого населения против обнаглевших черных соседей, то теперь эта надежда рухнула. Старик Якоб мертв. И денег Пэм он не выделит. Но зато…
Зато по завещанию Пэм должна будет получить приличную сумму. И клянчить у любимого папочки и его скуповатой жены ей ничего не придется. Все получится само собой. И даже давать отчет за потраченные деньги Пэм никому не придется. Ведь это будут ее собственные деньги. И в связи с этим причастность Пэм к смерти господина Якоба и его молодой жены вновь начала казаться подругам весьма возможной.
– Пэм – энергичная и волевая.
– И она очень сильная.
– Это тебе не доходяга Томас и не подкаблучник Крис.