На службе Франции
Шрифт:
В ожидании информации о численности наших врагов и об их планах мы вызываем в метрополию наш 19-й алжирский корпус. Он приступает к посадке на корабли и должен пересечь Средиземное море под защитой наших эскадр. Впрочем, «Верны» и «Кондорсе» не смогут конвоировать его: они должны отправиться на поиски «Гебена» и «Бреслау» [7] , о которых нам пришлось столько слышать за последние месяцы и маневры которых представляются теперь весьма подозрительными. Вчера, 4 августа, сообщалось, что оба немецких крейсера появились у берегов Алжира.
7
Погоня за «Гебеном» и «Бреслау». Линейный крейсер «Гебен» (водоизмещение 23 тысячи тонн, скорость хода 29 узлов в час) и легкий крейсер «Бреслау» (водоизмещение 4500 тонн, скорость хода – 27,6 узла) составляли германскую «дивизию Средиземного моря», образованную в ноябре 1912 г. под благовидным предлогом защиты интересов Германии в случае занятия болгарами Константинополя. Стратегическое задание морской дивизии на случай войны Тройственного союза с Тройственным согласием – воспрепятствовать переброске французских войск из Алжира во Францию. 4 августа 1914 г., на рассвете, «Гебен» обстрелял алжирский порт Филиппвилль, а «Бреслау» – порт Боне, где погружались на французские транспортные суда войска 19-го корпуса. В тот же день германские суда были извещены, что 2 августа заключен германо-турецкий союзный договор, и им было приказано
Русско-французская морская конвенция 1912 г. обязывала Францию оказать помощь России в случае войны отвлечением австро-германо-итальянских морских сил от Черного моря. Французскому главнокомандующему средиземноморской эскадры было хорошо известно это обязательство французского флота, и он тем не менее его не выполнил.
Один из них бомбардировал Бону, другой – Филиппвилль. Были раненые и убитые.
В то время как наша армия собирается методически провести свою концентрацию, Германия, которая умышленно поспешила со своими объявлениями войны, уже готова начать военные действия и 5 августа в шесть часов вечера приступает к атаке Льежа. Со вчерашнего утра она отправила против Льежа шесть бригад под командованием генерала фон Эммиха и три кавалерийских дивизии под началом генерала фон дер Марвица. Сегодня подверглись бомбардировке форты на правом берегу Мааса. Колонна пехоты переправилась через эту реку, несмотря на канонаду бельгийской артиллерии. Завязались жаркие бои. 7-й корпус германской армии был отбит с большим уроном, но бой снова возгорелся в южном секторе, куда подошел 10-й германский корпус, прошедший форсированным маршем сорок километров. Наш посланник в Брюсселе Клобуковский извещает нас, что король Альберт принял главное командование над бельгийской армией. Он сообщает нам, что все количество войск, вторгшихся в Бельгию, оценивают в сто двадцать – сто пятьдесят тысяч человек: это пехота, саксонская кавалерия, «гусары смерти» и брауншвейгские гусары; много тяжелой артиллерии, полевой артиллерии и пулеметов. Ах, почему мы не на той же высоте! Один за другим Льеж и Брюссель обращаются к нам с трогательными призывами прийти им на помощь. Жители и гарнизон валлонского города, находящегося в опасности, ожидают скорейшего прибытия французских войск. Марсельезу приветствуют с восторгом. Штаб коменданта крепости по своей инициативе сообщает населению, что наша армия идет на помощь осажденным. Он требует от нашего главнокомандующего отправить войска в Льеж, а впереди них послать отряд велосипедистов. Наш консул умоляет нас ответить самым срочным образом на обращенное к нам требование помощи. Несмотря на подавляющее превосходство неприятеля, бельгийцы оказывают сопротивление, героическое сопротивление. Как нам не быть потрясенными до глубины души мольбами о помощи, с которыми обращается к нам дружественный город, романский по национальности, языку и традициям, схваченный за горло насильником? Мы хотели бы ответить без промедления отправкой сильного контингента. Военный министр и я сообщаем об этом генералу Жоффру. Он, главнокомандующий, тоже прекрасно понимает, какое важное моральное и политическое значение имеет отправка немедленной помощи. Но требования концентрации неумолимы. Жоффр не может нарушить ее преждевременным снятием войск. Все, что он может сделать, – это предписать спешно двинуться генералу Манжену с одной пехотной бригадой и генералу Сорде с тремя кавалерийскими дивизиями, чтобы замедлить продвижение германских армий через Бельгию. Для защиты Льежа французский генеральный штаб считает невозможным предпринять что-либо. Это невольное бессилие повергло Вивиани, Мессими и меня в глубокое отчаяние, но мы не считаем себя вправе оказывать давление на военное командование в чисто военном вопросе и подчиняемся неизбежному.
Таким образом, предумышленность действий германского генерального штаба сказалась с первых же часов войны на том поразительном преимуществе, которое досталось ему над нашими союзниками и над нами. С начала июля он созывает запасных на чрезвычайные сборы, которые должны были начаться 1 августа. С 26 июля он вызывает в гарнизоны отсутствующие части и прекращает очередные отпуска. Но мы еще не знаем вот чего: в течение вчерашнего дня в корпуса, выступившие в поход, влились уже все солдаты запаса. Солдаты ландвера в пути и послезавтра будут на своем посту. С 31 июля началась даже концентрация солдат ландштурма, и к 15 августа они все будут на местах. Затем придет черед не отбывавших действительной службы, они составляют особый резерв, так называемый Ersatz-R'eserve. Итак, Германия готова намного раньше, чем мы. Она даже бросит на боевые позиции вместе с регулярными войсками контингента запаса, и в тот момент, когда она наводнит территорию Бельгии, мы будем бессильны обеспечить нейтралитет, нарушенный ею и гарантированный нами [8] .
8
Гарантия державами бельгийского нейтралитета. 19 апреля 1831 г. был заключен договор между Бельгией и Нидерландами, часть которого составила Бельгия с 1815 по 1831 г. Статья 7 бельгийско-нидерландского договора определяла статут Бельгии как «государства независимого и вечно центрального» и «обязанного сохранять этот самый нейтралитет по отношению ко всем другим государствам». В заключенном в тот же день договоре между Бельгией, с одной стороны, и Австрией, Пруссией, Великобританией, Россией и Францией – с другой,
Зато Бельгия теперь уверена, что Англия, как и мы, скоро будет сражаться вместе с ней, чтобы отомстить за нее и освободить ее территорию от неприятельского нашествия. Сегодня ночью английское министерство иностранных дел обнародовало ноту, не оставляющую никакого сомнения: «Ввиду того, что германское правительство наотрез отклонило требование правительства Его Величества дать заверение о соблюдении нейтралитета Бельгии, посол Его Величества в Берлине получил свои паспорта и правительство Его Величества объявило германскому правительству, что Великобритания и Германия находятся в состоянии войны, начиная с 11 часов вечера 4 августа».
В Англии такой же энтузиазм, как во Франции; королевская семья стала предметом неоднократных оваций; повсюду патриотические манифестации. Центральные державы вызвали единодушное возмущение французского, английского и бельгийского народов.
Но мы задаем себе тревожный вопрос: какую позицию займут во вспыхнувшей сейчас войне другие державы, великие и малые, близкие и далекие? Вмешаются ли они в конфликт или укроются под флагом нейтралитета? Япония – союзница Англии. По-видимому, она выступит на стороне Тройственного союза, но при двух условиях: что военные действия распространятся на Дальний Восток и что британское правительство обратится к нему с соответственной просьбой. Между скандинавскими странами, по-видимому, нет полного единодушия. Дания чувствует себя во власти своего могущественного соседа, который уже однажды отнял у нее часть ее территории. Норвегия уже заявляла прежде о своей симпатии к Тройственному согласию; она уверяет нас, что отныне будет соблюдать нейтралитет, какой бы ход ни приняли события. Но как со Швецией? Удалось ли Вивиани и мне полностью успокоить в Стокгольме то недовольство, которое последний высказывал вчера против России? Мы опасаемся со стороны Швеции тенденции принять сторону Германии. К счастью, шведский министр иностранных дел Валленберг – человек умный и рассудительный. Он с удовлетворением отнесся к обязательству, по собственной инициативе принятому на себя британским правительством, соблюдать независимость и неприкосновенность Швеции, если она, со своей стороны, останется нейтральной. Мы немедленно присоединились к английскому демаршу и потребовали от России поступить таким же образом, чтобы дать возможность Валленбергу противостоять всякому давлению, будь то из-за границы или внутри страны.
В Берне федеральный совет принял текст ноты, являющейся повторением ноты 1870 г. и прокламирующей нейтралитет Гельвеции. Швейцария категорически оставляет за собой право занять в случае необходимости нейтрализованную зону Савойи [9] . Правда, президент Швейцарской Республики дал знать нашему послу Бо, что этот пункт носит только стилистический характер и является буквальным повторением соглашений 1859 г. Однако, хотя притязание наших соседей выдвинуто было лишь на всякий возможный случай, оно несколько покоробило население Савойи, столь преданное и верное Франции. Представляющие это население в палате депутатов министр Фернан Давид и товарищ министра Жакье очень недовольны тем, что на пороге этой войны снова выдвигается интернациональная теория, которую они считают неприемлемой и устаревшей.
9
Нейтральное положение Савойи определено целым рядом международных актов, подписанных великими державами. Статьями 74 и 75 генерального акта Венского конгресса, подписанного 9 июня 1815 г., великие державы установили границы современной Швейцарии и гарантировали ее неприкосновенность и постоянный нейтралитет. Статьями 85–93 были установлены границы Сардинского королевства и Северной Италии, куда вошла и смежная со Швейцарией область Савойя, которая, подобно Швейцарии, была также объявлена нейтральной. Последующим актом относительно признания и гарантии постоянного нейтралитета Швейцарии и неприкосновенности ее территории, заключенным теми же великими державами в Париже 20 ноября 1815 г., был признан нейтралитет смежных со Швейцарией частей Савойя «на том же основании, как если бы оные были частями Гельветического союза» (Швейцарии). Когда Савойя была передана Сардинией Франции в виде вознаграждения за изгнание Австрии из Северной Италии, то по франко-сардинскому договору, заключенному в Турине 24 марта 1859 г., Франция взяла на себя обязательство не нарушать установленного нейтрального положения Савойи.
Думерг и Вивиани сообщили мне сегодня одно довольно неудачное русское предложение – обещать уже теперь Италии Трентино и Валлону, если она примет участие в войне против Австрии. Как ни заманчива перспектива окончательно оторвать Италию от Тройственного союза, подобная чрезвычайно преждевременная гарантия, даваемая нами Италии, могла бы привести к следующему неудобству: в случае общей победы требования Италии могли бы быть поставлены на первый план перед возвращением Франции провинций, отнятых у нее силой. До объявления нам войны мы продолжали молча терпеть результаты грабежа, жертвой которого мы стали. Но теперь, когда агрессия германского правительства сама свела на нет Франкфуртский трактат, я думаю, не найдется ни одного француза, который не желал бы продолжать борьбу до полной репарации прошлого. Председатель совета министров, министр иностранных дел и я – мы полностью солидарны на этот счет. Поэтому французское правительство может согласиться на русское предложение только со следующей категоричной оговоркой: «без ущерба для наших национальных требований». Думерг известит британский кабинет о нашем взгляде по этому вопросу.
С другой стороны, Сазонов предлагает гарантировать Румынии неприкосновенность ее территории в случае, если она сохранит нейтралитет. Но он требует от нас – не знаю почему – присовокупить к этому обещанию угрозу на тот случай, если Румыния станет союзницей Австрии. Это было бы недружелюбным выпадом по отношению к стране, которая в настоящий момент находится в хороших отношениях с Россией и всегда находилась в превосходных отношениях с нами. Думерг охотно присоединяется к обещанию, но что касается угрозы, он не дает своего согласия, правильно считая ее нелюбезным приемом.
Проходят часы за часами, медленно, тягостно. В течение дня я принимаю в большом салоне послов, которые во всех случаях пользуются свободным доступом, представителей парижской прессы. Вместе со мной председатель совета министров Вивиани, министр внутренних дел Мальви и военный министр Мессими. Я благодарю печать за поддержку, которую она нам оказывает в момент, когда решается судьба Франции. Военный министр прибавил несколько слов о мобилизации и концентрации наших армий. Журналисты выслушивают нас с волнением. Они явились в большом количестве со всех концов политического горизонта; видно, что они находятся теперь во власти одной идеи. Среди них находится Эрнест Жюде, он ничего не говорит. Альмерейда, редактор «Bonnet rouge», уже приговоренный однажды к тюремному заключению и игравший в последние годы довольно подозрительную роль, держится в стороне в глубине салона, у него странный и таинственный вид.
Меня посетил также граф Альбер де Мен, выдающийся католический оратор, патриотизм которого стоит на уровне его таланта. Он говорит мне, что жестокая болезнь лишает его возможности выступать впредь с ораторской трибуны, но он отдаст по крайней мере свое перо на службу национальному делу. Он горячо приветствует мое послание парламенту и слишком благожелательно приписывает моему влиянию в качестве президента неожиданные, как он выражается, преимущества нашей дипломатической ситуации. Я отвечаю ему, что наши союзы были подготовлены и укреплены всеми сменявшимися правительствами и что мы пожинаем теперь плоды их долгих усилий.