На службе Отечеству
Шрифт:
Есть на Волге утес, Он бронею оброс, Что из нашей отваги куется, В мире нет никого, Кто не знал бы его, Он у нас Сталинградом зовется. Там снаряды гремят, Там пожары дымят, Волга-матушка вся потемнела, Но стоит Сталинград, И герои стоят За великое, правое дело.
* * *
Во второй половине сентября стало известно, что фашистские дивизии ворвались в Сталинград, что идут ожесточенные уличные бои. Участились налеты фашистской авиации и на расположение запасных частей. Это вынудило командование перебросить запасные части в более спокойный район.
30 сентября объявлен приказ о передислокации. Вечером следующего дня батальон погрузился в железнодорожный
11 октября наш эшелон проскочил Бугуруслан и остановился на небольшой станции. После сухих солнечных дней под Астраханью здешняя промозглая осенняя сырость показалась нам особенно неприятной. Построившись в колонну, двигаемся по размокшей дороге к новому местожительству. Беспрестанно моросит мелкий холодный дождь. Шинель, словно губка, впитывает в себя сырость, хлопчатобумажная пилотка лежит на голове размокшим блином. Оживленно, с надеждой обсушиться вступаем в земляной город, вдоль улиц которого ровными рядами выстроились длинные просторные землянки, оборудованные двухъярусными нарами. Квартирьеры во главе с полюбившимся мне старым артиллеристом Никитой Флегонтовичем Якушиным быстро разводят подразделения. Начинаем осваивать отведенные пулеметной роте землянки.
Ночью, когда все улеглись спать, сел за письма. Не терпелось узнать, все ли в порядке дома, жив ли отец. Написал также в Главное санитарное управление Красной Армии. Убедительно просил сообщить о судьбе медицинской сестры Марины Дмитриевой и новый адрес госпиталя, если он успел эвакуироваться со станции Лихой.
В лагере дни настолько заполнены напряженными занятиями, походами и различными хозяйственными хлопотами, что у командиров и бойцов оставались свободными лишь часы, отведенные для сна. Наши труды не пропали даром: за короткое время полк подготовил и отправил на фронт несколько маршевых подразделений.
Выход в свет Боевого устава пехоты явился началом широкого внедрения новых тактических принципов в практику боевой подготовки. Самым активным пропагандистом устава стал политрук Захаров. Он так преуспел, что уже со знанием дела давал советы командирам взводов по совершенствованию методики обучения. А однажды вечером вдруг заявил:
– Знаешь, Александр, хочу просить об одном одолжении: поддержи мое ходатайство о переводе меня на командную должность, пусть для начала даже командиром пулеметного взвода.
– Заметив удивленный взгляд, добавил: Хочется самому командовать подразделением в бою.
– Ну, Иван Дмитриевич, удивили!
– воскликнул я, разводя руками.
– Почему же? Сейчас среди командиров среднего звена огромная убыль. А я уже кое-чему научился...
– Политработники, Иван Дмитриевич, столь же необходимы, как и командиры.
– Не думал, Александр, что ты такой консерватор!
– рассердился Захаров.
А через три дня он прибежал на стрельбище и, разыскав меня, сообщил:
– Я был прав, Александр Терентьевич, обвиняя тебя в консерватизме!
– В чем же мой консерватизм?
– удивился я.
– А в том, что не хотел поддержать ходатайство о переводе меня на командную должность.
Рассказав об упразднении института комиссаров и политруков, о решении укрепить командные кадры за счет наиболее подготовленных в военном отношении политических работников,
– Теперь поддержишь мою кандидатуру?
– Не поддержу.
– Почему?
– В голосе Захарова послышалась обида.
– Не хочу расставаться!
– Не будь эгоистом, Александр.
– Легкая улыбка скользнула по его губам.
– Ты же партийный человек. Это обязывает горячо откликаться на все решения партии.
– Ладно, откликнусь, - поспешил я его успокоить, - буду обеими руками голосовать за назначение вас ротным командиром вместо меня, если вы, конечно, поддержите мое ходатайство о направление на фронт.
– Нет, кроме шуток, - заволновался Захаров, - пусть меня направят на краткосрочные курсы...
Вечером в ротной канцелярии мы долго сидим над рапортами, потом вместе шагаем к комбату и сдаем ему свои "сочинения".
Захаров по-прежнему ежедневно проводит короткие политинформации. Бойцы идут на них с радостью. Под Сталинградом все заметнее усиливается отпор советских войск наступающим фашистским армиям. 20 ноября утренняя политинформация, начавшаяся сообщением о том, что советские войска под Сталинградом перешли в решительное контрнаступление, неожиданно переросла в стихийный митинг. Все присутствующие встретили сообщение громогласным "ура". Я еще не видел своих товарищей такими счастливыми. Они словно помолодели, сбросили усталость, глаза сверкают... Ведь так ждали этого часа! И все последующие дни у нас было поистине праздничное настроение. А 24 ноября состоялся общеполковой митинг по поводу завершения окружения 300-тысячной сталинградской группировки немцев. Такого еще не бывало, даже в битве под Москвой. Бойцы и командиры словно опьянели от радости: кричали и обнимались, провозглашали здравицы великой партии Ленива, Красной Армии, Верховному Главнокомандующему Советскими Вооруженными Силами.
...В один из морозных декабрьских дней в расположении учебного батальона появились майор Янин и незнакомый нам молодой суетливый подполковник с нашивками, свидетельствующими о двух тяжелых ранениях. Орлов, подбежавший к Янину, не успел и рта раскрыть, как тот указал на подполковника:
– Докладывайте товарищу подполковнику, теперь он ваш командир.
Когда Орлов доложил, подполковник громко спросил:
– На фронте были?
– Нет, товарищ подполковник.
– Как же вы обучаете своих подчиненных воевать, если сами пороху не нюхали?
– Согласно уставам и наставлениям Красной Армии!
– с обидой в голосе ответил Орлов.
– Этого, комбат, теперь мало: уставы и наставления были написаны до войны, поэтому надо положениями уставов руководствоваться с учетом боевого опыта.
– Откомандируйте на фронт, наберусь и я опыта, не по своей воле здесь.
– Выражение обиды не сходило с лица Орлова.
– При первой возможности откомандируем, - холодно заметил подполковник.
Новый командир долго ходил по расположению батальона и, критикуя Орлова за какое-нибудь упущение, приговаривал:
– Обленились вы все тут, в тылу, жирком обросли...
– Это точно, товарищ подполковник, - неожиданно рассмеялся Янин, жиру, как у Кащея Бессмертного.
– Он иронически оглядел высохшего, как вобла, Орлова.
Подполковник недовольно посмотрел на своего предшественника, но промолчал. Когда новый командир ушел в другой батальон, Орлов тихо спросил одного из командиров:
– Как фамилия нового командира?
– Контран...
– Значит, Контра...
– задумчиво, словно про себя, повторил Орлов.