На службе Отечеству
Шрифт:
Репродуктор умолк, а бойцы не расходятся, ожидают чего-то. Тишину разорвал взволнованный голос Митрофана Васильевича:
– Товарищи! Нам поставили боевую задачу: ступить на берег родного Крыма и очистить его от фашистских захватчиков. Это - приказ Родины, и мы его выполним во что бы то ни стало!.. Через час состоятся ротные партийное и комсомольское собрания. На повестку выносится один вопрос: об авангардной роли коммунистов и комсомольцев в предстоящих боях.
Последние слова политрука утонули в оживленном гуле. Бойцы горячо обсуждали предстоящую высадку в Феодосию. Красноармеец Климук, крутоплечий парень
– Мать родная! Вот не думал, не гадал, что к тетке Параске на рождество попаду. Она уже лет двадцать, с той поры как выскочила замуж за матроса, живет в Феодосии. Обрадуется, наверное, если заявлюсь в гости. В каждом письме кличет: приезжай да приезжай, вот и приеду.
– Думаю, времени в гости ходить у тебя не будет, - насмешливо заметил Булавин.
– А фрицы окажут тебе такое горячее "гостеприимство", что теткин адрес забудешь.
– Не забуду!
– отмахнулся Климук.
– У меня память не то что у сынка твоей матери.
– Как же так, а говорили, что в Севастополь идем?
– удивляется пулеметчик Чаленков.
– Мало ли что говорят люди, - возражает ему его напарник Бондарев, скуластый суровый мужчина, обладающий незаурядной силой и с отеческой нежностью опекающий своего юного товарища.
– Командиры знают, что делают; немцы, вишь, ждут нас в Севастополе, а мы шасть в Феодосию - и заявимся к нам с тылу.
– "Заяв-в-и-мся"!
– насмешливо протянул сосед пулеметчиков пожилой красноармеец Птахин.
– Ходила кума в гости, да честь там оставила... Сначала до берега доберись и Феодосию займи, тогда и рассуждай, а то видишь, как море разъярилось...
– Ничего, главное - не дрейфь, - усмехнулся Бондарев.
– Смелость города берет, возьмем и мы Феодосию, коль приказали.
Обсуждая новость, красноармейцы покидали кубрик. Поднялись на палубу и мы с политруком.
Море вновь разыгралось не на шутку. Даже тяжелейший крейсер подбрасывает. Многих укачало. С трудом пробираемся по обледенелой палубе к комбату. Ледяной коркой покрылись борта и корабельные надстройки, Передвигаться можно, лишь крепко держась за что-нибудь.
У Николаенко собрались командиры рот и отдельных подразделений. Комбат подошел к карте, приколотой к обшивке каюты, и, обведя карандашом Феодосию, кратко сообщил:
– После высадки наш полк очищает от фашистов центральную и северо-восточную части города. Затем с юга атакует гору Лысая. Семьсот шестнадцатый полк наступает вдоль шоссе на станцию Сарыголь{15}, с ходу захватывает ее и движется на Лысую с востока. Двести пятьдесят первый горнострелковый полк очищает юго-западную часть города, овладевает мысом Ильи и высотами, примыкающими к городу с северо-запада...
Комиссар батальона напомнил, что успех операции решают люди, поэтому нужно, чтобы каждый красноармеец проникся важностью задачи и чтобы подвиг каждого из них незамедлительно становился известным всему батальону.
– Шире используйте рукописные листовки, - наставляет комиссар.
– Не забывайте о раненых. Ни один из них не должен остаться без помощи.
С совещания расходимся молчаливыми и сосредоточенными. Поднимаемся на палубу. Нас оглушают отчаянные крики. Оказывается, шедший позади нас эсминец наскочил иа мину. Он тонет у нас на глазах,
Спустился в кубрик. Здесь взводные агитаторы читают вслух "Памятку бойцу, идущему в десант".
С Митрофаном Васильевичем, парторгом Вековым и комсоргом роты Гришей Авдеевым обсудили порядок проведения партийного и комсомольского собраний. Митрофан Васильевич неожиданно предложил провести открытое партийно-комсомольское собрание.
– Времени, товарищи, в обрез, - заявил он, - а повестка общая.
Нам понравилось предложение, не возражал и комиссар батальона.
Собрание открыл Веков. Глуховатый голос выдает волнение парторга. Предоставив слово Митрофану Васильевичу, он напряженно слушает его.
– Над героическими защитниками Севастополя, - говорит политрук, нависла смертельная угроза. Наш священный долг - прийти им на помощь. Поэтому полк вместе с другими частями должен высадиться в Феодосии и ударить по фашистам так, чтобы они забыли о Севастополе. У коммунистов и комсомольцев есть одно преимущество перед остальными воинами - право быть впереди. Помните об этом, товарищи!
– Комсомольцы, - с юношеской страстностью заявил Гриша Авдеев, - не отстанут в бою от коммунистов!
Выступление своего вожака комсомольцы поддержали дружным одобрительным гулом.
Выступили почти все коммунисты и комсомольцы, и каждый клялся с честью выполнить воинский долг. Когда парторг Веков предложил принять решение, поднялся Бочков, выпрямился во весь свой немалый рост и возмущенно закричал:
– А что нам, беспартийным, нельзя сказать?!
– Почему же нельзя, товарищ Бочков?
– удивился Митрофан Васильевич. Говорите.
– Товарищи!
– взволнованно забасил Бочков.
– Нетто мы, беспартийные, не горим желанием выполнить свой долг?! Мы тоже хотим так бить заклятых фашистов, чтобы от них мокрое место осталось. У меня сердце щемит, как вспомню, что на пороге дома фашистские изверги застрелили мою жену и ранили мальчонку... Так дайте ж мне до фашистов добраться, вот этими руками готов душить их, сукиных сынов! Вот этими!
– повторил Бочков, потрясая огромными кулаками.
– Верно говорит!
– прорвался сквозь шум трубный голос сержанта Малышко.
– Все мы горя хлебнули! Раз коммунистам такая привилегия - идти впереди, принимайте и меня в партию!
– И меня!
– басит Бочков.
– Я тоже хочу идти в бой коммунистом!
– И меня! И меня!
– Взволнованные бойцы вскочили с мест.
– Что делать?
– Растерянный парторг поворачивается к Митрофану Васильевичу: - Не можем же принять вот так сразу?
– Почему не можем?!
– Широкая, довольная улыбка осветила смуглое утомленное лицо Митрофана Васильевича.
– Пусть все, кто хочет идти в бой коммунистом, напишут сейчас заявления. После боя мы выполним необходимые формальности. А пока будем считать всех условно принятыми. Согласны, товарищи коммунисты?