На службе россии
Шрифт:
Одновременно открываются другие пути, дотоле небывалые. Связаны с быстроменяющимся положением в России. В прессе НТС начинают появляться такие сообщения:
“Обычным явлением становятся сходки молодежи на квартире товарища, обсуждение на этих сходках различных жгучих вопросов в атмосфере свободы. Комсомольское и партийное руководство не имеет средств для борьбы с этим явлением, т. к. на прямое насилие и запрет не решается” (“За Россию”, июнь 1956 г.).
На насилие скоро решится… Но в этой новой обстановке роль НТС начинает видоизменяться. До середины пятидесятых годов – внесение революции извне. Со второй половины пятидесятых годов –
Внутренние трудности
В 1955 году произошли события, выявившие уже давно назревавший в Союзе кризис.
Главная причина этого кризиса – крутой поворот организации на работу в России. Это вело к отказу от эмигрантских путей деятельности, к созданию новых форм работы, появлению профессионализма, то есть организации кадров, занятых только делами Союза. Возникло ложное противопоставление “духовиков” – “деловикам” (“духовности” – “деловитости”).
Вторая причина – не изжитые до конца трудности слияния старых союзных кадров с новым, “военным пополнением”.
Конечно, играли роль и личные мотивы, личные симпатии и антипатии.
В результате, в январе 1955 года тогдашний председатель НТС В. М. Байдалаков объявляет, вопреки уставным нормам, свою временную “личную диктатуру”. Он “распускает” выбранное Советом Исполнительное бюро и “назначает” при себе новое.
Только два члена Совета (из 15) поддержали его. Съезд Совета НТС, после безуспешных попыток убедить В. М. Байдалакова отказаться от сделанного им шага, единогласным решением исключает его, двух других членов Совета и трех членов Руководящего круга, участвовавших в “перевороте”, из Союза.
Председателем НТС был избран В. Д. Поремский. Руководящее ядро организации, при поддержке подавляющего большинства союзных кадров, быстро справилось с обстановкой, не ослабив и ведущейся работы. В результате этого внутреннего кризиса НТС потерял всего 15% членов организации.
В своем обращении к зарубежным кадрам (2.2.1955 г.) Совет НТС анализировал происшедшее. В этом документе сказано, что процесс политического вторжения в Россию “был для нас нов и нес в себе дополнительные трудности. Он требует большой веры в человека к его способности преображаться под влиянием идей. К сожалению, не все, даже руководящие, работники Союза нашли в своей душе эту силу веры… Началось отделения себя от кадров и живого дела Союза, ныне закончившееся полным отрывом от Союза”.
ПРИЛОЖЕНИЯ К ДЕСЯТОЙ ГЛАВЕ
Первое приложение
О Координационном Центре.
Ряд этапов этого дела отражается в Вестнике Исполнительного бюро НТС:
9 июня 1952 года: “Дело создания политического центра российской эмиграции на настоящий момент осложняется крайней неопределенностью линии Американского комитета, отражающей напряженную борьбу в американских общественных и государственных кругах двух противоположных тенденция: а) ставка на национальные противоречия, б) ставка на национальное единство народов России”.
30 декабря 1952 года – “Резолюция Совета НТС”:
Совет “отмечает, что политическая платформа, структура и первые шаги деятельности КЦАБ {КЦАБ – Координационный Центр Антибольшевистской Борьбы} не дают пока возможности установить наличие достаточных гарантий соблюдения условий, необходимых для организации
а) соответствие настроениям, чаяниям и нуждам российского народа;
б) политическая независимость от иностранных факторов.
Исходя из этого, Совет НТС решает: воздержаться пока от вступления НТС в КЦАБ”.
Союз все же не отказывается от сотрудничества с Координационным центром. Но в последнем начинаются распри и расколы. Проф. С. П. Мельгунов покидает свой пост председателя. КЦАБ превращается в КЦОНР – Координационный Центр Освобождения Народов России, с явным уклоном в сторону расчленения нашей страны, заранее предрешенного.
12 апреля 1955 года – НТС официально порывает с КЦОНРом.
Второе приложение
Из материалов Совета НТС:
“Решение, принятое руководством НТС, – призвать войска, оккупировавшие Восточную Германию, к восстанию, – было решением политическим. Оно отражало ощущение и знание положения в стране: массовые репрессии, 17 миллионов заключенных в концлагерях, неспособность режима восстанавливать страну после военной разрухи, голод и нищета, обманутые надежды, что после войны будет лучше, внешнеполитические авантюры (война в Корее, куда шли народные деньги, так же, как на помощь коммунистическому Китаю), накопившаяся ненависть, подготовка новых массовых репрессий. Для реализации этого решения не оказалось достаточно сил, но политически оно было правильным. Его правильность была подтверждена в самом ближайшем будущем – выступлениями в концлагерях и восстанием в Советской оккупационной зоне Германии”. (Из материалов съезда Совета НТС, январь 1954 г.)
Добавим. Вскоре последовали восстание в Польше и революция в Венгрии. Смерть Сталина создала новую атмосферу. Призыв к восстанию и был продиктован ощущением этой новой атмосферы. Сюда же относится борьба на верхах, начавшаяся расстрелом Берия и кончившаяся свержением Хрущева.
Третье приложение
О событиях в июне 1953 года в Германии.
В дни июньских событий радиостанция “Голос Америки” передавала беседу с работником Берлинского комитета Казаковым о различных эпизодах, свидетелем которых ему пришлось быть. Наблюдения касались поведения советских солдат… в частности их реакции на листовки с призывом не стрелять в немецких трудящихся. На глазах у полуроты советских солдат два немца сорвали с Бранденбургских ворот красное знамя, тут же разорвали его на куски и сожгли. Солдаты смотрели на это равнодушно. Были случаи, когда советские танки стреляли по коммунистическим транспарантам.
Вот выдержка из статьи Райнера Хильдебрандта в немецком журнале “Коллоквиум” (№ 3, 1954 г.). В этой статье, озаглавленной “Ошибки 17 июня”, автор пишет, в виде заключения: “Уже утром 17 июня члены одной известной русской эмигрантской организации пытались получить автомашину с громкоговорителем. Таковой их снабдил председатель Свободного Германского профсоюза Шарновский. Они хотели… призывать военнослужащих советской армии не применять никаких мер насилия против демонстрирующих рабочих, борющихся за свои права. Союзные власти пресекли эту акцию. Эрнст Ройтер (бургомистр Западного Берлина) составил речь на русском языке и записал ее в Мюнхене на ленту в радиостудии. Передача этой речи не была допущена”.