На службе у Кощея
Шрифт:
— Нам доспехи ни к чему, — отмахнулся Илья. — Чай, не впервой! Латинцев-то в прошлый раз как разделали! А вратаря так и не нашли.
— А куда он делся? — прищурился Святогор.
— А шиш его знает. — Илья пожал плечами. — Может, пришибло, а может, сбежал куда. У нас тут в столице иноземцев много.
— Ладно, — махнул рукой Святогор. — Идите, собирайте команду. И чтобы за час до игры были на стадионе. Ясно?
— Так точно! — гаркнули богатыри и вышли прочь.
— Что это за игра такая чудная? — поинтересовался Яромир, когда они вышли из богатырского терема. — Как в пятнашки или салочки?
— Ха-ха-ха! — залился
— Не морду, а лицо! — поправил его Алеша Попович. — Но в целом Добрыня прав. Игра серьезная, и немецкие богатыри не слабые. Правда, мы посильней будем!
— Братцы, а меня возьмете? — буквально взмолился Яромир. — Страсть как хочется с немцами подраться!
— Возьмем, — лениво отозвался Илья. — А Микулу Селяниновича поставим в ворота. Он собой как раз все загородит! — И друзья принялись объяснять Яромиру правила игры.
— Хватаешь ядро и кидаешь в ворота, — сказал Илья. — Тут сусолить неча! Сам не докинешь — мне передашь, я докину! Главное, чтобы немца ядром не пришибить! Оно, зараза, пудов семь весит, не меньше!
— Железное? — уточнил Яромир.
— А ты думал, деревянное? — хихикнул Муромец. — Натуральный чугун! Это все проклятый Шнапс придумал: «культурный обмен», «культурный обмен»! А по мне уж лучше так: сошлись в чистом поле, подрались, а после выпили мировую!
Стадион оказался небольшим полем, огороженным бревенчатой стеной. Над стеной располагались скамьи для публики. Яромир осмотрел ворота, срубленные из бревен, и покосился на группу немецких богатырей. Парни все были как на подбор — рослые, усатые, дородные. Одеты они были в железные латы — это чтобы, значит, ядром не убило до смерти, слегка помяло или чуток покоробило. Они косились в сторону русских богатырей и чему-то посмеивались. Илья смотрел на них мрачнее тучи.
— Ишь, зубы скалят! Ну ничего! Сейчас пойдет рукопашная, глядишь, и скалить будет неча! Эх, Яромирка, сколько здесь на поле после игры зубов остается! — Илья мечтательно вздохнул.
— Немцы-то все в латах, — сказал Яромир. — Может, им и ничего?
— Зубы выплевывать труднее, — то ли пошутил, то ли всерьез сказал Добрыня.
Двое стрельцов на носилках принесли ядро и бухнули его на середину поля. От удара земля слегка вздрогнула, немецкие богатыри с беспокойством посмотрели на ядро. Наконец один из них подошел поближе, тронул ядро ногой и залопотал что-то по-своему.
— Говорят, слишком тяжелое, не по правилам, — сходу перевел Алеша Попович.
— Ты что, ихнюю речь понимаешь? — изумился Яромир.
— Да как ее не понять, — вмешался Илья. — У них же все на морде написано! Ишь, какие недовольные стали!
Между тем немецкий богатырь поднял ядро, но не удержал и снова шмякнул на землю. Затем покачал головой. К нему подбежал какой-то человек в серых шароварах, и они принялись о чем-то спорить. Наконец немец махнул рукой и отошел в сторону.
— Бардак! — сказал он довольно громко, обращаясь к своим.
— Точно! — обрадовался Илья Муромец. — Только тем и берем! Против нашего брата ничего не устоит!
— А что такое бардак? — поинтересовался Яромир.
— Скоро узнаешь, — сказал Илья и громко заржал.
Немцы, глянув в его сторону, еще больше притихли.
14
Кощей
— Ваше величество, — с кислой миной пробормотал Кощей, — к сожалению, не могу обрадовать вас хорошими новостями. Мои агенты сообщили, что царевич самовольно отправился в путешествие с караваном кумарских купцов!
Дормидонт вскочил с трона. Корона у него сбилась набок, как тюбетейка у пьяного кумарина.
— Что-о?! Кто разрешил? Кто позволил?! Палач!!!
Дверь тут же приотворилась, и в проеме показался неуклюжий детина в красной рубахе с мясницким топором в натруженных руках.
— Слушаю, ваше величество! Кому секир башка делать будем?
— Всем! — завопил царь. — Всем подряд! Без исключения! И немедленно, слышишь?..
Палач не поверил своим ушам.
— Всем-всем? — уточнил он.
— Как есть всем! — гаркнул Дормидонт, брызжа слюной, и капризно топнул ножкой.
Палач деловито осмотрелся.
— Это ж сколько работы! Но тогда надоть... По старшинству! Стало быть, с тебя, царь-батюшка, и начнем, иначе неуважение получится! — И он медленно пошел на царя, играя топором, как прутиком.
— Ты что, дурак? — взвизгнул Дормидонт. — Как ты смеешь?
— Вы сами приказали! — ухмыльнулся палач.
— Что приказал, что?! — закричал царь, отпрыгивая в сторону.
— Рубить бошки всем без исключения. Я ведь специально уточнил!
— Мне нельзя: я — царь, — пискнул Дормидонт, уворачиваясь от свистнувшего в воздухе лезвия.
— Можно, ваше величество, — вздохнул палач, перекрывая царю путь к отступлению. — Шея-то у всех одинакова!
В этот момент палач снова взмахнул топором, и, если бы Дормидонт не успел присесть, это было бы последней глупостью в его самодержавной жизни. Но тут наконец вмешался Кощей.
— Ваше величество, немедленно отмените ваш приказ! — крикнул он. — Быстрее, пока он замахивается!
— Вжик! — Топор в очередной раз просвистел в опасной близости от царевой головы. Дормидонт показывал незаурядную ловкость.
— Палач! — истошно выпалил царь, откатываясь в угол и с трудом вставая на четвереньки. — Палач!
— Слушаю, ваше величество! — Палач вытянулся в струнку и уставился на царя преданными собачьими глазами.
— Я отменяю свой первый приказ! — крикнул Дормидонт. — Отменяю, слышишь? — От волнения он попытался утереть вспотевшее лицо короной и оцарапал нос.