На снегу розовый свет...
Шрифт:
И не важно, есть у него на тот момент яйца, или нет.
Вообще мужчины, в своём большинстве, напрасно себя изводят всякими вредными мыслями по поводу, якобы, недостаточной величины полового члена, отсутствия достаточной эрекции.
Если женщина любит, то ей наплевать и на член и на эрекцию. Главное — чтобы ею не пренебрегли, чтобы чувства её нашли ответный отклик. Чтобы её тоже ЛЮБИЛИ.
А всё остальное переживётся, как–то приложится само собой. И непременно они, конечно, будут, эти половые отношения, потому что влюблённые не могут просто так сидеть и без всякого дела смотреть
В претензии ли лесбиянки, что полового члена у них нет совсем?
И встречаются они и любят друг друга именно по признаку его отсутствия.
И потому ли встречаются геи, что за удвоением количества членов они видят более сильные, чем в гетеросексуальных парах, чувства?
Приходит Любовь, та самая, которая всему верит, всего надеется, всё переносит, и чего уже там разбираться, член у предмета твоей любви между ног, или вагина?
Друг по телевидению, Саша Чернухин рассказывал, что однажды в него влюбилась без памяти одна женщина. Влюбилась — значит — какие тут проблемы. Вывез её Саша за город на своём «Запорожце», трахнул — и дело с концом. Конечно, дала сразу — какие тут разговоры. Но оказалось, что простой половой связью вопрос не исчерпывался. Ирочка Лаврова — так её звали — стала его преследовать. Звонила, передавала записки. Встречала на проходной после работы, будто бы случайно — мимо, мол, проходила.
Пообещал ей как–то, что обязательно найдёт время поговорить. Назначил время — у магазина «Бутя» в 7 вечера. Опоздал на два часа. Была зима. Злая, морозная, с холодным ветром.
Ирочка Лаврова превратилась в сосульку. Но ждала.
Саше её внимание льстило — но — не более. Во время интимных свиданий он с тоской смотрел на половой орган Ирочки, который она предоставляла ему во всей красе: торопливо раздетая, ноги широко распахнуты, глаза, потупленные ниц…
Ну, не нравились Саше большие половые губы…
Обычно для возникновения эрекции Чернухину достаточно было взглянуть на женщину. Или — на свой голый половой член. Посмотреть на него прямо — глаза в глаза…
А с Ирочкой ему не помогало ничего.
И смотрел. И мануально стимулировал. Не помогало.
Сидел как–то, ожидал Ирочку в своём «Запорожце», попался под руки какой–то глянцевый журнал с красотками. В джинсах вздыбилось всё, закоченело — никаких сил нет терпеть!
Тут подошла Ирина. Французские духи, шубка на голое тело…
На совсем голое тело.
Нет… Ничего не получилось. Как себя Саша ни дразнил, как ни заставлял. Все подходы к Ирине изъелозил мягким своим, непослушным, членом. Даже на живот не кончил.
Ира плакала.
Но потом опять встречала на пути к дому, передавала записки, звонила, добивалась нового свидания…
Вот как это всё объяснить, соразмерить, с длиной полового члена, эрекцией?
Оргазмом, который женщина непременно должна испытать?
Какой во всём этом был смысл?
Конечно, Борюсик долго пропадал, но ведь он мог зайти в любой момент в двери, которые были открыты для него всегда.
Но вышло всё совсем по–другому.
Борюсик умер.
Нет, его никто не застрелил, он не врезался на скорости в бетонный столб на своём джипе.
Борюсик лёг в железнодорожную больницу на плановую операцию. Ничего особенного, как у всех — камни в почках. Отделение для VIP персон. Врачи бегали перед Борюсиком не просто на задних лапках — они старались ступать на кончиках пальцев ног. Без пуантов это, конечно, адски трудно. Но возможно.
Борюсик рассчитывал провести в стационаре пару дней, потом — домой. Эскулапы заверили, что операция пустяковая, не страшнее, чем удалить молочный зуб.
Борюсик тискал доллары обслуживающему персоналу в нагрудные кармашки, вкладывал купюру в историю своей болезни, передавая её врачу.
Правда, это только казалось, что делает он это, не глядя, зачерпнув, сколько придётся, из кармана своих треников. Борюсик всегда деньгам вёл строгий учёт.
На операционном столе анестезиолог что–то не так ему впрыснул. Случился шок. Спазм. Срочно Борюсику прорезали в горле дырку, вставили трубочку, чтобы он мог дышать. До почек так дело и не дошло. Решили подождать до лучших времён. Но они так и не наступили. У Борюсика, ни с того ни с сего, обнаружилось двустороннее воспаление лёгких. А потом и почки, которые собирались лечить, стали отказывать.
Тоня… Мы с Тоней приходили его навещать. Заходила в палату Тоня, я оставался в коридоре, с телохранителями.
Как–то он попросил, чтобы к нему зашёл я. Он спросил Тоню — он с тобой?.. Этот твой… Журналюга…
И попросил, чтобы я к нему зашёл.
На кровати под тонкой простынёй лежал Борька Мерзликин. Миллионер. Которому было сейчас очень плохо, и даже его миллионы ничем не могли ему помочь.
Борька похудел, лицо его было серым, и он совсем не смотрел на меня. Казалось, что он даже не обратил внимания на моё появление. Он смотрел куда–то в сторону и с усилием о чём–то думал.
— Привет, Боря, — сказал я… — Как ты?..
Борюсик молчал, додумывая тяжёлую свою думу.
Не поворачивая ко мне головы, ответил: — Холодно…
Между нами зависла пауза, которая длилась несколько минут.
— Ты её ебал?.. — наконец изменившимся, хриплым голосом спросил Борюсик.
— Кого? — в ответ переспросил Борьку я. Потом добавил: — Нет… Ты же знаешь что это исключено.
— Я знаю — ебал — опять просипел Борюсик.
Он мог спросить по–другому, но в языке депутатов и бизнесменов не бывает других слов.
Они все — друзья по бизнесу, гольфу, избирательным кампаниям, полицейские чины, братки и крышеватели пришли потом к Борюсику на похороны. Произносили на фене красивые слова.
Тоня плакала. Совершенно искренне упала на полированный гроб, обнимала его, говорила какие–то безумные слова.
Почти предел мечтаний каждого мужчины: «Чтобы были друзья, да жена, чтоб упала на гроб…». В конце жизненного пути должно быть именно так. Вне зависимости от того, длинный этот путь получился, или короткий.