На сопках Маньчжурии
Шрифт:
Скопцев первым явился в Распадковую. Нашёл прибежище на Лысой горе, в частной хибарке старой рассыльной паровозного депо. Представился отчисленным из армии по ранению. На стройку прислал, мол, военкомат. С пропиской уладится, как только зачислят в штат строителей. Щедро отвалил хозяйке тридцаток.
Платон Артамонович шёл по узкой улочке посёлка. Вон лавка купца Матафонова. Отец недолюбливал чалдонистого соперника — завсегда сбивал цены на табак!.. Странная жизнь текла мимо Скопцева: тут не кричали рикши, как в Харбине,
Он направлялся на Лысую гору, на место обусловленной встречи с Аркатовым — «Аратом». Второй раз шёл. В первый назначенный срок урядник не показался. Без его ведома Платон Артамонович не имел права идти к тайнику…
Встретились в заброшенном сарае, облюбованном Скопцевым ещё в первый заход. Вязанки валежника для отвода глаз. На случай постороннего интереса.
— Пошто опоздал?
Аркатов развязал вещевой мешок.
— Попал в проверку! Давай пожрём. Живот подвело.
Изот Дорофеевич ел с жадностью. Тужилась кожа на обветренных щеках. Маленькие глазки маслились в удовольствии.
— В рот не оскверняет. — Аркатов смачно пережевывал мясо оленя, добытое у бродячих белковщиков. — Оскверняет изо рта. Так сказано в святом писании. Как ты, «Рыжик», по такому делу? Не скурвился пока?
— Иди-к ты, урядник! — Скопцев жевал краюшку хлеба, хрустел солёным огурцом. — Жизнь, она, курва, всякая бывает!
— У тебя не ладонь, а лопата. Ишь, гребёшь в рот, как волк!
Скопцев засопел, примеряясь, куда способнее звездануть урядника. Аркатов смахнул снедь в мешок.
— Расселись, как у тёщи на блинах! Ты крышу имеешь?
— Имею. Могу и тебя пристроить. Только с пропиской.
— Негодность предлагаешь, «Рыжик». Ты когда в тайгу?
— Как сказали…
— Не тяни. Заметил, ты опять хромаешь. Почему не послушался сотника?
— Не учи! Без сопливых обойдусь, урядник!
— Не просопливься, казак!
Нагруженные вязанками, они покинули сараюшку.
— А ты успел что? — спросил Скопцев.
— Лопух один попался. Шофёр со стройки.
Со стороны глянуть, натрудились мужики, надышались смолистого воздуха в бору. Плетутся домой с дровами.
— Разбегаемся! — Урядник кривоного свернул в сторону ПВЗ — паровозо-вагонного завода. — И на погосте бывают гости!
К восемнадцати часам Скопцев прибыл на перрон. Обошёл здание вокзала, заглянул в кассовый зал — нет Кузовчикова. Подозрение вползло змеёй в душу. Мысленно стал прокладывать маршрут отхода к границе. У него была надежда: Бато укроет и обогреет! Но груз — в тайнике. Его нужно передать Аркатову. Туда путь неизбежен. «Арат»
Петька Заиграев ни свет ни заря явился к Фёдорову.
— Ночью кто-то побывал у нас!
— Ну и что? — Семён Макарович чистил бархоткой пуговицы на шинели.
— Мамка почему плачет? Голос был мужской, а говорит, соседка приходила. Почему? И следы у заплота. И на берегу Селенги…
— Ну-у, следопыт-самоучка! — Фёдоров повесил шинель на крюк у порога. — Ладно, Петруша, разберёмся…
— Опять не верите?..
— Сгинь, злодей! — Фёдоров насупил брови, а глаза смеялись.
Вдвоём вышли за ворота. Солнце краешком диска показалось над Лысой горой. Дым над трубой «стеколки» казался разлохмаченной куделью, простёршейся вдоль реки.
Только приехал Фёдоров в свою землянку, звонок от Голощёкова:
— Жду вас, капитан! Нечто потрясающее!
— А без загадок можно?
— На месте увидите!
В уютном кабинетике сидел Яков Тимофеевич и курил трубку.
Дым ароматным облаком нависал над столом. Роговые очки капитан снял и подслеповато пощуривался. Обласкал Фёдорова лучезарной улыбкой.
— Поздравьте меня, Семён Макарович! — Голощёков похлопал ладошкой по стопке исписанных бумажек. — Знакомься, разрешаю!
То было признание Ивана Спиридоновича Кузовчикова-Петрова. Фёдоров дважды перечитал показания. Что-то не глянулось ему в постановке вопросов, носили они обвинительный уклон с упором на прошлое казака.
— Я позвал вас, капитан, почему? Как считаете? — Не дожидаясь ответа, объявил: — Агент нацелен на стройку!
— Так уж и нацелен? Так вот просто? — Фёдоров был озадачен: в протоколе допроса он не заметил ничего похожего.
Голощёков с видом триумфатора открыл дверцы шкафа и указал на груду одежды и объемистый мешок.
— Между прочим, там — вещдоки! И ещё кто-то должен прибыть сюда и получить от него груз…
Капитан закрыл шкаф, поправил роговые очки на переносице и вернулся за стол. Раскрыл толстый фолиант с убористым текстом.
— Так! Ага, Иван Спиридонович Кузовчиков, — проговорил Голощёков с победной ноткой. — Дальше. Дальше… Ага, Платон Артамонович Скопцев… Берём только местных по рождению. Вычленим таковых… Так, второй ходок, может быть, и Скопцев…
— В Читу доложили? — спросил Фёдоров.
— Хочу ещё раз опросить бородача! — Голощёков явно упивался случившимся и своей в этом ролью.
Иван Спиридонович вошёл без стеснения. Окинул взглядом офицеров. В уме сравнивал их с теми, которых знал по войне, по Харбину. Что-то было такое в манере держаться, в произношении слов, чего не мог осознать казак. Одно уловил он: от них не последуют зуботычины!
— Писать можете? — Фёдоров с откровенным интересом смотрел на Кузовчикова.
— Обучены.