На старости лет
Шрифт:
– Мы в четвертую…
К моему невыразимому облегчению ворота тут же плавно отъехали в сторону, послушные сигналу невидимого нам мужчины. Впрочем, стоило нам робко шагнуть внутрь, как он собственной персоной показался из-за двери дома (да, дом за забором имелся!). Не знаю сама, что я ожидала увидеть внутри, но точно не то, что увидела. Довольно скромненький (по столичным меркам) двухэтажный коттедж из кирпича с парой флигельков, увенчанных стеклянными куполами крыш. Перед зданием располагалась лужайка с идеальным газоном и небольшая детская площадка; позади – сад из старых плодовых деревьев.
И главное – я поверила, что в этом доме именно живут…
– Анастасия Игоревна? – подошедший к нам, застывшим у ворот (а сын с круглыми от любопытства глазенками еще и вертел головой, казалось, на все триста шестьдесят градусов!), мужчина привлек к себе мое внимание негромким покашливанием. – Жду вас уже несколько часов. Мне поручено проводить вас. И вот еще…
С этими словами он протянул мне связку из двух ключей. Я просто отказывалась верить в происходящее. Мне все больше казалось, что я сплю и жуткий кошмар с пожаром просто сменился на более позитивный сюжет. Невыносимо хотелось ущипнуть себя за руку.
– Мама, идем же скорее! – поторопил сынуля, подпрыгивающий в нетерпении рядом. Для него пока все происходящее было приключением.
И мы пошли. Невозмутимый консьерж (наверное) и мы позади. Направились к дальнему от ворот входу в дом: я сразу сообразила, что со второго этажа этой части дома, должно быть, виден пруд.
Оказавшись в уютном холле, по необычной кованой лестнице поднялись на второй этаж.
– Вот, - указав на единственную дверь, мужчина остановился. – Если что-то понадобится – кнопка внутренней связи есть на домофоне. Обращайтесь по любому вопросу.
Даже не сумев кивнуть, я некоторое время молча пялилась в спину ушедшему консьержу. А потом опомнилась! И, встряхнув ключами, поскорее отперла дверь.
За ней закономерно оказалась квартира. Мы, осторожно скинув обувь, вошли внутрь. Четыре комнаты с двумя санузлами, кухня и мансарда с прозрачной крышей. В помещении явно никто раньше не жил: ремонт, новая мебель и сама атмосфера дома выдавали эту тайну. Но…
– Мамочка! – раздался изумленный вскрик сына, убежавшего вперед. – Тут мой заяц!
Я и сама, застыв напротив висящего на стене вышитого панно с изображением заснеженной избушки, над которым трудилась в последний месяц ожидания Сергея, чувствовала, что сейчас рухну в обморок… Не могло его быть тут, и зайца не могло! Все это сгорело сегодня днем в нашей квартире!
– Мама! И мой робот тоже тут! – очередной возглас сына выдернул меня из состояния созерцательного шока, заставив сорваться с места.
– Сережа, - спешно звала я на бегу. – Пойдем! Мы уходим! Сейчас же уходим…
« Онсумасшедший! Настоящий безумец! И ониграет нашими жизнями в одному ему известную игру».
Это было в сотни раз страшнее смерти любого участкового. Страшнее всего… Ибо я не представляла,
Увы! Побег не состоялся – дверь не поддавалась никаким усилиям. Я едва ключ не сломала, но она не открывалась. Промучившись с полчаса, я обреченно прислонилась к ней спиной, отводя взгляд от лица ничего не понимающего сына. И тут… зазвонил телефон.
Вздрогнув, судорожным движением прижала руки к груди. Кто звонит – я не сомневалась. А еще понимала, что мы в западне, в его власти. И привела нас сюда я сама… Тяжелее груза на сердце матери быть не может.
– Телефон? – переспросил сын, кивая на висевший на стене в прихожей аппарат.
Одеревеневшей рукой я сняла трубку. Говорить не могла – горло сдавило спазмом отчаяния. И прижала телефонную трубку к уху.
– Аптечка на кухне в выдвижном шкафчике в крайнем слева столе. Там есть пустырник и валерьянка. Под арестом посидите до завтра, просто чтобы глупостей не наделали. Еда в холодильнике, - холодный тон, и снова короткие гудки. Ответа от меня никто и не ждал.
Выпустив из онемевших пальцев трубку, которая так и повисла вдоль стены, я на автопилоте пошагала в сторону кухни, нашла аптечку и съела сразу пять таблеток успокоительного, запив водой из графина на столе. Моего графина! Мамочки…
– Мам, а мы теперь тут будем жить? – сын шел за мной по пятам и своим вопросом заставил вновь замереть на месте.
– Почему ты так решил? – все же выдавила вслух я.
– Ну, наше все ведь здесь. Из дома. И даже постельное белье и моя картинка с оленем на стене…
Вот она, детская логика! А еще порой более простой и практичный взгляд на реальность. Никогда не угадаешь, как ребенок воспримет ту или иную новость.
– Д-да, - плюхаясь на стул, признала я.
– Тогда я в туалет, - признался Сережка. – Уже давно терплю.
И эта естественная потребность как-то подхлестнула, заставив собраться. Надо жить дальше. И ужинать, и спать… Ведь завтра новый день, и нужны силы, чтобы его пережить. Пусть даже и «под колпаком».
В тут ночь мы впервые спали в новой квартире. Под шелест листвы и шорох воды, что доносились в приоткрытое окно. И, вопреки всем моим терзаниям и страхам, хорошо спали, крепко.
Спустя полгода я, сидя на кухне в ожидании поспевающего в духовке пирога, вынуждена была признать, что совершенно освоилась с новым жильем. Обжилась, обустроила под себя, сделала домом. Тот факт, что за основательный ремонт своей старой квартиры я так и не взялась, был показателен. Всего лишь наняла бригаду, которая отмыла стены от копоти и следов пожара.
Сережка же души не чаял в нашем нынешнем доме. И даже необходимость вставать пораньше, чтобы успеть в сад (а за год до школы я не решилась его переводить в другой - поближе), мальчика не смущала. Как я теперь понимала, в нашей однушке ему не хватало пространства, теперь же он развернулся… Опять же, и прогулки в парке, походы к лошадкам (мы даже напросились ухаживать за одной!) только повышали энтузиазм ребенка.