На старой мельнице
Шрифт:
– Не крути! – ещё больше нахмурился дядя Гриша. – Валяй выкладывай… И про чертей не забудь, что по ночам пляшут на мельнице.
Дядя Гриша сидел совсем близко. Такой большой, сильный. И пахло от него табаком-самосадом, свежескошенной травой и ещё чем-то неуловимо знакомым… Митька вспомнил отца. Покос. Вот так же рядом полулежали они на молодой душистой копёнке, а внизу сонно бормотала река, резво всплёскивала рыба, вокруг уха плелитонкую звонкую паутину комары. За лесом на неподвижных обугленных тучах полыхали бледно-жёлтые
– Ну? – Твёрдая рука дяди Гриши растрепала Митькины волосы. – Охмурили тебя, брат Митрий?
«Брат Митрий» он произнёс с ударением и невесело улыбнулся.
Митька рассказал всё: как крестили его в реке, как заболел он после этого и как вопят и ползают на мельнице во время молитв сектанты.
– И я тоже молюсь, – помолчав, добавил Митька. – Вместе с мамой. Только у меня не получается. Этот… дух святой почему-то в меня не хочет влезать. А потом, когда все трясутся и орут, мне боязно. Ух, как боязно! Какие-то они становятся чумные!
Митька умолк. Харитонов пристально смотрел на толстую берёзу. Редкие листья на ней чуть заметно шевелились и испускали холодное мерцающее сияние. «Говорил, расскажи да расскажи, а теперь серчает…» – подумал Митька.
– У меня чирей, – сказал он вслух. – Громадный.
Хотел пощупать свой чирей и… не нашёл его. Шея была липкой, но чирья не было.
– Лопнул? – радостно удивился Митька. – Дядя Егор сказал, что если не буду как следует богу молиться, то чирей вырастет с мою голову.
– Из-за леса, из-за гор прибыл дядя к нам Егор… – угрюмо произнёс председатель сельсовета. – Гнать его надо было в три шеи, а вы пригрели…
– Старший брат он, – сказал Митька. – Самый главный. Он умеет угадывать, что у кого в голове.
– А гвозди и тарелки глотать умеет?
– Не… Может зараз сколько угодно блинов съесть.
– Тёмная личность – этот твой дядя Егор! – зло заговорил дядя Гриша. – Околпачил твою мать и тебя туда же… Эх ты, пионер! Говорил он тебе, – мол, бросай учёбу?
«Будешь учиться, горб, – говорит, – вырастет».
– А газеты, книжки не велел читать?
Митька промолчал.
– А зачем тебе говорят всё это, не сообразил?
«Зачем? – подумал Митька. – Галстук не велел носить: мол, бог ничего красного не терпит… Как будто бог – это сельский бык Мишка! А где бог? Врут, наверное, что он в них входит. В них входит, а в него, Митьку, не входит… Зато этот святой дух забрался в дядю Егора и в тётку Лизу и не вылезает из них. То-то
– Дядя Егор говорил, что книжки и газеты грех читать, – сказал Митька. – Очень не нравится богу такое дело. Не угодно. Богу угодно, чтобы все библию читали и молились. И он тогда сам войдёт в тебя и научит всему на свете. Даже может научить немецкому и английскому языку. Тётка Лиза говорит, что уже научилась. Я сам слышал, как она во время святых молитв шпарит не по-нашему.
– Комедианты! – покачал головой дядя Гриша.
Митька придвинулся к нему вплотную, схватил за рукав и зашептал:
– Боязно мне там… Трясутся, того и гляди головы у них поотскакивают. И мне велят. А я не умею!
– Дурачок ты, – обнял его за худые плечи председатель. – Выздоровел? Ну, и иди в школу… Ай-яй-яй, мать-то, она о чём думает?
– Она день и ночь молится… А в школе ребята дразнят. Потом дядя Егор говорит, грех учиться.
– Экий ты цыплёнок!.. Дразнят!
– Я бы дал кому хочешь в ухо, да дядя Егор говорит, драться грех.
– Плохи твои дела, – усмехнулся Харитонов. – Не парень ты теперь, а монашка чёрная. Этот прощелыга не советовал тебе юбку надеть?
– Что я, девчонка? – обиделся Митька. – И никакая не монашка я.
– Монашка, – серьёзно сказал дядя Гриша. – В школу не ходишь, с мальчишками не в ладах, богу молишься… Кто же ты такой?
Митька вывернул голову из-под руки дяди Гриши и отодвинулся.
– Не монашка я! – сердито сказал он. – Монашка это женского рода, а я мужчина.
– Какой ты мужчина?!
Митька исподлобья посмотрел на председателя. Лицо у Харитонова серьёзное. Не шутит.
– Усы у вас рыжие… Сбрили бы, – сказал он.
– Не хочу, – слегка улыбнулся дядя Гриша. – Мне с усами сподручнее… Между прочим, у Чапая тоже были рыжие усы. А вот у тебя никогда усы не вырастут.
– Почему?
– Потому что ты – монашка,
Митька спрыгнул с сосны и, запутавшись в плаще, упал.
Вскочив на ноги, подобрал плащ и швырнул дяде Грише.
– Возьмите! – Мальчишка кинулся было к дому. Но тут кто-то громко и визгливо крикнул. Митька вздрогнул и остановился.
– Как противно орёт, – сказал он.
– А ты знаешь, кто это? – спросил дядя Гриша.
– Ну да. Сатана это.
Дядя Гриша встал, надел плащ.
– Хочешь, покажу тебе сатану?
Большой, грузный, он легко шагал впереди, осторожно раздвигая ветви. Опять хохотнуло. Совсем близко. Дядя Гриша остановился. Сквозь ветви толстой осины просвечивало звёздное небо.
– Здесь! – одними губами сказал дядя Гриша.
Лес насторожённо молчал. Луна освещала макушки деревьев. Дядя Гриша сделал ещё несколько бесшумных шагов и поманил Митьку. С минуту, задрав вверх головы, стояли они под осиной и вглядывались в ветви.