На суше и на море
Шрифт:
– О-ох! – раздался из повозки протяжный стон Ильи. – Добрынюшка, будь человеком, дай рассолу.
Муромец высунул голову из повозки, с изумлением и омерзением оглядел окрестности и, поймав соболезнующий взгляд Батыра, тихо спросил:
– Где Добрыня?
Бек аккуратно кинул поводья на гриву своей тупорылой коротконогой лошадки и широко развел руками. Илья насупился:
– Где рассол?
Бек развел руки еще шире. Муромец разозлился окончательно:
– А мы где?
Разводить руками дальше было некуда, поэтому бек просто виновато потупил глаза.
–
Бурка иронично оглянулся на хозяина, но встал как вкопанный. Илья остервенело закопошился в фургоне. На свет божий, а точнее на выгоревшую прерию, полетел вещмешок Левы, за ним кастрюли, сковородка, мешок с древесным углем, пластиковые пакеты с мясом, хурджин бека, рулон розовой туалетной бумаги, сабля Задова и складной мангал из легированной стали. Потом последовательно раздались хлопок, бульканье, удовлетворенное хмыканье, и из повозки вылетела пустая бутылка из-под шампанского «Советское». Затем раздался повторный хлопок и, раздвинув полы пыльной холщевины, из фургона со второй – уже открытой – бутылкой в руках появился мрачный Илья. Задов судорожно сглотнул, спрыгнул с коня и уставился на Илью умоляющими глазами.
Твердо встретив Левкин взгляд, Илья спрятал бутылку за спину, грозно нахмурился и приступил к допросу:
– Где мы?
Задов вытер папахой потный лоб и вяло отрапортовал:
– Северная Америка, реальность «Земля-067».
– Кто старший опергруппы?
– Вы, Илья Тимофеевич.
– Задание?
– Задание вам лично командир отряда ставил. У карусели. Перед вылетом и под подписку о неразглашении.
Илья прислонился к фургону, машинально сделал еще пару глотков, протянул бутыль Задову и задумчиво признался:
– С секретностью все в порядке. Ни черта не помню. Бек, дружище, я вчера много выпил?
Бек, так и торчавший в седле с разведенными в стороны верхними конечностями, поднатужился до хруста в суставах и все-таки развел руки еще сильнее.
– Ясно, – успокоился Илья. – Как всегда, стало быть. Опусти клешни – смотреть мутит. Привал. Лева, на шампусик не налегай – больше не дам.
Задов благодарно глянул на Муромца и с сожалением оторвался от горлышка. Ему полегчало.
– Мы жрать-то сегодня будем? Солнце уже садится, – забеспокоился Илья. – Если я старший, то почему ужин не готов? Левка, ты дневальный по привалу. Приступай.
Задов согласно закивал, подобрал раскиданные на земле продукты и занялся мангалом.
Ароматный запах жареного мяса привлек внимание тощих койотов. Они предприняли попытку ограбить лагерь дружинников, но, напоровшись на богатырский рык Ильи «Самим мало!» – получили легкий акустический удар по ушам, трусливо поджали хвосты и скрылись в сумерках.
– Ладно, – весело заметил Муромец, снимая кольчугу и пуская по кругу очередную бутылку. – Начнем сначала. Кто должен был идти старшим? Ермак?
– Ермак, – подтвердил Задов, подбрасывая левой рукой в костер очередной обломок доски от фургона. – Но он заболел. Корью.
– Уже что-то… Ерофей Палыч у нас по кому специалист? А, бек?
–
– Тебе не угодишь… Так. Значица, аборигены. Аборигены тут кто? Англо-янки?
– Индейцы, – хохотнул Задов.
– Сам помню, – слегка обиделся Илья. – Дети Винниту.
– Маниту, – поправил Муромца бек. – Наши люди. Добрые.
– Добрые – это плохо, – задумался Илья. – Если бы злые, то все ясно. Раззудись, плечо, размахнись, рука, и так далее. А коли добрые, следовательно, что?
– Что? – поинтересовался Задов, подкармливая костер очередной деревяшкой.
– А то, – победно вскинул палец в прозрачное звездное небо Муромец. – То, что мы им должны помочь.
– И в чем? – осведомился бек.
– Что «и в чем»?
– В чем помочь?
– А я знаю? – обиделся Илья и даже чуть было не передумал передавать бутылку дальше.
Минут пять они сидели молча, потом богатырь начал решительно копаться в вещмешке.
– Вот! – торжествующе провозгласил он, извлекая блюдечко. – Я так и думал. Опыт не пропьешь. Сейчас яблочко найду, и связь наладим. Уточню задачу.
– Ну-ну, – скептически заметил себе под нос бек, расправляя полу халата. – Ищи.
Илья еще минут пять копался в вещмешке, а потом растерянно вытащил из него уже потемневший огрызок с коричневым хвостиком. Муромец осторожно положил огрызок на блюдце и несмело ткнул его пальцем. Огрызок дернулся, дно блюдца подернулось рябью, вспыхнуло, но тотчас погасло.
– Когда это я… – голос богатыря упал до шепота, – успел?
– После высадки, – бодро отрапортовал Задов, подкидывая в костер очередную доску от повозки. – Когда фургон у переселенцев отобрал.
– Фургон? – почесал затылок Илья. – Не помню. То-то у меня плечо саднит! Бек, давай ты. И по порядку.
Батыр лениво поерзал, устраиваясь поудобнее, и монотонным нравоучительным голосом начал знакомить Илью с событиями минувшего утра.
– Карусель встала у рощицы с озером. Сыграла «Прощание славянки». В рощице сидела семья переселенцев. Они спрятались в хижине. Ты вошел в хижину, избил мужиков, подмигнул бабам и раздарил детишкам горсть червонцев. Потом ты сказал мужикам, что нас принесло смерчем и что нам надо в Питс-таун. Они сказали, что идти надо на запад. Ты попросил повозку. Они не давали. Ты взял оглоблю и долго за ними бегал. Они подарили фургон. Лева в нагрузку забрал у них сковородку и овечку. Ты сел в фургон, достал фляжку, пару раз глотнул и закусил яблоком. И мы поехали.
– Пару раз, – уточнил Илья.
Бек неуверенно кивнул.
– Тогда должно остаться, – заключил богатырь, доставая и встряхивая фляжку.
Задов суетливо, как муха, потер руки и завороженно уставился на НЗ Ильи. Бек задумчиво ковырнул палкой в костре. Искры полетели на Левку, прожигая тельняшку, но тот даже не дрогнул, гипнотизируя сосуд в руках Муромца. Бек философски вздохнул:
– У хорошего солдата во фляге спирт, а на худой конец – вода.
– А у офицера? – поинтересовался Задов, пристально наблюдая, как Илья осторожно свинчивает крышку.