На то и волки
Шрифт:
Полицаи сержанта, ясный день, тормознули и передали старшим братьям по лагерю. Те, убедившись, что ракета и в самом деле новейшая, честно заплатили сержанту твердой валютой и попросили заходить еще. Сержант заезжал еще раза три — а потом все-таки погорел, когда, оборзев от безнаказанности, принялся грузить в кузов какой-то секретный агрегат вовсе уж неподъемных габаритов.
А может, такая версия была для общественности. И заложила хозяйственного янки какая-нибудь перебежавшая сука, вроде Резуна или Гордиевского.
Ну, это дело десятое. И даже если папочка Глаголев не причастен был к гешефту под кодом «Ольха», то замешан неминуемо в другие, столь же «приятные» забавы.
Вернулась Светка с подносом, преобразившаяся самым решительным образом — в простеньком платьице и огромных модных очках с простыми стеклами, волосы тщательно зачесаны в конский хвостик. Ни дать ни взять — тихая учительница младших классов, томящаяся старая дева. На такой вот облик бедный Вадька, как он по пьянке пожаловался, в свое время и клюнул и даже принял фейерверк постельных экспериментов за всплеск эмоций истомившейся без мужика робкой учителки. Ну, а потом засосало…
Светка подала Данилу чашку и села, сдвинув ноги, положив ладони на колени. Оценила быстрым взглядом произведенное впечатление.
— Верю, — проворчал Данил. — Семиклассница, втайне мечтающая о физруке… Похоже. Тебе хоть сказать, как его замочили?
— Ну?
— Со всеми признаками заказного. Но у него, радость моя, в кармане была германская боевая пушка с патроном в стволе, и я верю ментам, что — не подброшенная. Совершенно ни к чему им такое выдумывать… Он у тебя в свое время ни о чем таком не мечтал?
— Не припомню что-то, — сказала Светлана. — Тюфяки, сам знаешь, бывают двух видов — одни комплексуют, набивают карманы стволами-кастетиками, а другие и на это не способны. И наш Ваденька был из последних.
— А позволь-ка, я у тебя спрошу форменное идиотство… — сказал Данил. — Мог он оказаться «внедренкой»? Нашей, понятно, не шта-товской… Что бы ты про такую версию сказала?
— Что тебе лечиться пора, — она рассмеялась. — Нет, Данил, это уж и впрямь шизофрения с выкрутасами… Чтобы так играть, нужно быть лучшим опером всех времен и народов — только кто бы такого уникума внедрял в вашу паршивую контору? Этаких суперменов к какой-нибудь Хиллари подкладывают, не ниже… Или мажордомом к британской королеве.
— Да я и сам так думаю, — сказал Данил. — Просто приходится крутить на пустом месте откровенную шизофрению… Ничего такого не замечала? Ну, знаешь ведь, детективы читала, да и с папулей до семнадцати жила…
— Еще бы. Тебе «Устав противодиверсионных мероприятий» процитировать?
— Сам наизусть знал когда-то, — сказал Данил. — Я про Вадьку.
— Ну откуда мне знать? У нас ведь в последние полгода отношения были кафкианские и редкие. Приползет раз в месяц на рогах, поплачется, возжелает нежной любви — вот и любишь его из жалости, если никого другого в постели нет. Потом, проспавшись, выскальзывает в дверь, воротя от меня стыдливо мордашку… Вот и все отношения. Ну, набивался обратно, конечно, только я им сыта выше ушей. Мне, Данила-мастер, волк нужен, чтобы по воскресеньям или там по пятницам еще и колотил по почкам, когда подниму хвост, — вот тогда я буду почти примерная супруга… Знаешь, когда
Данил оглядел «скромную учительницу младших классов» и тяжко вздохнул:
— Как, по-твоему, есть такое место, где нет блядей?
— А как же. Северный полюс. Южный-то обитаемый…
— Значит, ничего?
— Ничегошеньки. Что-то такое он пытался нести по пьянке — будто бы его ожидают свершения и великие дела. Но я тебя заверяю — старые песенки, обычный пьяный бред тюфяка-интеллигента, за пять лет наслушалась так, что рехнуться можно. Честное слово, ничего конкретного. Что-то я не помню, чтобы пластинка за пять лет менялась.
— Он к тебе один приходил?
— Почти всегда. Только в марте притащил с собой писателя. Лев Костерин — не слышал про такого?
— Что-то вертится…
— Ну, кропает детективы про благородных оперов. И потому на Черского, в областное, весьма даже вхож.
— А-а, — сказал Данил. — Листал что-то такое, про иконы. Там еще инспектор читал Достоевского…
— Ну да, это у него целый цикл. Наш отечественный Мегрэ в ответ на западные происки. Один роман, кстати, так и называется — «Инспектор, который читал Достоевского». Цикл длиннющий, а отечественный детектив нынче в моде, так что этот Левушка не бедствует. Полная противоположность Вадьке. Во всех смыслах. Обещал списать с меня контрабандистку, один в один, да я ему сказала, что, если попробует, больше в жизни не дам. Ну какая из меня контрабандистка? Вот если бы сексбомба из ЦРУ. Но про шпионов он не пишет. Что бы тебе еще повспоминать…
— Давай-давай, — сказал Данил. — Отворяй поток сознания. Ты у нас по диплому психолог, вот и изощрись…
Светка старательно думала, прикусив нижнюю губу. Глаголев-папсик презрительно поглядывал с фото, задрав подбородок с таким видом, словно ему и танк «Центурион» прикупить по случаю — плевое дело. Возможно, так оно и было в этой суматошной жизни…
— Знаешь, что самое пикантное? — сказала Светлана. — Что-то за последний месяц мой бывший благоверный закорешился с Ларочкой. Сама их видела в машине, пронеслись мимо с видом полного довольства жизнью. Кто-то их видел в «Жар-птице», а кто-то и там, и сям. Шантарск хоть и миллионный, но в некоторых отношениях городишко ужасно маленький. Ничуть не удивлюсь, если они уже того… Что ты глазки выпучил, как кошка из стишка? Ларке, конечно, до меня далеко, да кровь-то глаголевская, а она — как шампанское. Сама мне хвасталась, что два года назад брала за щеку у часового перед знаменем части. Насчет часового могла и приврать, но в остальное вполне верю. Просто Ларка конспирироваться умеет, что твой Штирлиц. Даже папсик, волчара такой, свято верит, что Лара у нас девочка, — представляешь класс конспирации?
— Представляю, — сказал Данил. — Может, с ней поговорить?
— Попробуй. Уж перед ней-то Вадюша наверняка выворачивался, как носок. Только не суйся домой. Папсик тебя ужасно невзлюбил, когда ты отказался отдаться Советской Армии и пошел к Кузьмичу…
— Учту, — сказал Данил. — Есть ходы.
Самое смешное, Лара на него пару раз поработала. И познакомился он с ней как раз через Вадима. В отличие от старшей сестры Лара обладала ярко выраженными способностями к языкам и после долгого житья в ГДР знала немецкий не хуже родного. Вот Данил ее и завлек в переводчицы, когда писал в гостинице баварцев, прилетевших на переговоры с Кузьмичом. Переводила девочка в самом деле влет, деньги брала непринужденно и потом, насколько он выяснил, ни словечком об этом калыме не протрепалась. В самом деле, тесен Шантарск…