На то и волки
Шрифт:
— Ноги на виду, вырез есть… ну, мечта лесбиянки. Сделай-ка взгляд томный и невинный…
Катенька сделала взгляд.
— Невинности больше, ты ж у нас не профессионалка, тебе просто любопытно, столько про этот кабак наплели… Во-от так. Умница.
Это была младшая сестренка Степаши, та еще девятиклашка, пару раз уже выступившая с блеском в хитрых делах, где требовалось не постельное мастерство, а актерское.
— Значит, так, — сказал Данил. — Если она там никого еще не сняла, вступаешь в игру. Только не забудь: у тебя посадочной площадки нет, пусть влечет к себе домой, мне она
Катенька выпорхнула из машины, мимоходом послала цинично-уверенный взгляд любимому братцу, сидевшему за рулем «Волги» в некотором отдалении, прошла мимо меланхоличного вышибалы, как мимо пустого места, скрылась в кабаке.
Ждал он недолго. Уже минут через пятнадцать Катенька, заметно благоухая спиртным, уселась рядом:
— Она уже сняла. Какую-то кису еще помоложе меня. Воркуют. Ну я хлопнула фужер у стойки и отступила, как учили.
— Могла бы и не хлопать… — проворчал Данил, чтобы сохранить показное благонравие. — Ну что ж, сиди, я пошел…
Кабак был как кабак, в меру шумный и в меру вульгарный — вот только парочки и компании в основном однополые, хоть попадались и нормальные, двуполые. Подходящее место он отыскал за столиком, где разместились три сосредоточенно и чинно веселившихся японца — судя по их деликатно рыскающим взглядам, прекрасно осведомленных о характере заведения и заявившихся набраться экзотики. Официантка, притащившаяся к столику минут через пять, судя по ее совершенно отстраненному взгляду, мужиками интересовалась исключительно с точки зрения чаевых. Впрочем, она довольно лояльно предупредила Данила вполголоса:
— Мэн, эти «косари» поглазеть пришли, имей в виду…
— А ты-то сама из каких, герл? — хмыкнул Данил.
— Из наших, — исчерпывающе проинформировала она, поведя искусно нарисованными глазами. — Но при заманчивых предложениях вполне бисексуальная… Что будем заказывать?
— Ничего заманчивого. Попить и пожрать, в умеренном количестве. Это, это, это. Рябиновую чаем не разбавлять, просеку.
— Опер, что ли?
— Оперетта, — сказал Данил. — «Женитьба Фигаро на Марице». Не слышала?
Официантка нейтрально фыркнула и удалилась. Заказанное принесла, впрочем, довольно быстро, и рябиновая оказалась не разбавленной. Японцы лопотали о своем и на своем, как это всегда бывает с незнакомыми языками, слова сливались в поток сплошной бессмыслицы. Данил допил бокал, краешком глаза наблюдая за примостившейся через три столика от него парочкой.
Танька Демина, сиречь Рамона, легко узнавалась по фотографии — довольно симпатичная крепкая баба на полпути к сорока, волосы и в жизни антрацитово-черные, этакая Кармен из глубины сибирских руд, а одежда, должно быть, специально подобрана в испанском стиле — узенькие черные брючки и блуза с пышными рукавами, намек на тореадоров, фанданго и прочие андалузские прибамбасы. Или толедские? В Испании он бывал т о г д а, в прошлой жизни — но, как оно обычно водилось, в памяти осталась лишь парочка старинных церквей да напирающая любопытная толпа, которую он фильтровал взглядом, прокачивал, оценивал до боли под веками…
Спутница Рамоны и в самом деле выглядела даже моложе Катеньки — белокурая соплюшка с волосами под
Сосед Данила, поймав его взгляд, вежливо оскалился и старательно выговорил:
— Господин есть русский гей… гомосексуар-р? Газета, которую мы имеем быть представрять, очень интересует свежий материар-р из жизни уважаемых сибирских гей…
— Господин — член общества «Руки прочь от Курильских островов», — сказал Данил по-английски.
Японец, никаких сомнений, английский знал — моментально заткнулся с шокированным видом, отвернулся, насколько возможно. Данил ухмыльнулся, допил рябиновую, поковырял вилкой в салате, вылавливая самый аппетитный кусочек ветчины.
Интересовавшая его парочка уже поднималась из-за стола. Данил спокойно ждал. Его ребята были проинструктированы, и Рамоне моментально подставится сейчас в качестве частного извозчика Юрик на синем «Москвиче». А если кто и опередит, не беда, тут же поведут. Поэтому он преспокойно дожевал салат, доел мясо в горшочке и поднялся из-за стола, бросив японцам:
— Саенара, самураи… Привет уважаемым японским геям…
Сунул на ходу купюру в кармашек бисексуальной официантке. Японец что-то зло прошипел вслед. Данил вышел из прокуренного зала, добрел до «Волги» и облокотился на крышу.
— Юрик их подхватил, — сказал Степаша.
— Блеск, — сказал Данил. — Вызывай «четыре звездочки»…
…Машину он остановил на углу, медленно отъехал задним ходом к гаражам. Там уже сидел в «Жигулях» с сержантом за рулем мистер «четыре звездочки», он же капитан Мазуркевич из районного, неплохой помощник в делах вроде предстоящего — когда формально нападающая сторона совершенно права и законопослушна, но непременно требуется толика содействия со стороны «прикормленного погона»…
Данил вылез и поздоровался с капитаном за руку вполне уважительно — только в плохих фильмах о «прикормленного погона» беззастенчиво вытирают ноги и сплевывают ему задания через губу. Пока обе стороны выполняют обязательства, царят идиллия и душевное согласие…
— Взял? — спросил Данил.
Капитан кивнул.
Вовсе не обязательно совать пачки денег в упаковке. По крайней мере, не всегда. «Форточника» капитану на днях сдали самого настоящего, а череда краж в довольно обеспеченном микрорайоне общественность взволновала не на шутку — равным образом раздосадовав кое-кого из авторитетных людей, потому что «форточник» был чужой, залетный, процентом не делился и местных обычаев не признавал. А теперь все довольны: капитану Мазуркевичу — уважение от начальства, Данилу — содействие от капитана, авторитетам, и общественности — покой. Называется — политика…