На тревожных перекрестках - Записки чекиста

Ваупшасов Станислав Алексеевич

– - Только заранее разработайте систему сигнализации,- порекомендовал Дмитрий Меньшиков.

– Расчет у ребят верный,- сказал я.- План своевременный в военном и политическом смысле. Действуйте, друзья!

– Слушаем, товарищ майор!
– ответили Константины.

Как обычно, новое, интересное дело вызвало в отряде поголовный энтузиазм. Все хотели принять в нем личное участие. Я поручил Лунькову отобрать необходимое количество добровольцев. Начальник штаба выделил Усольцеву и Сермяжко 38 бойцов. 10 составили подрывную группу, остальные - штурмовую. Первые должны были в пяти местах одновременно взорвать железнодорожное полотно, вторые - добить сошедший с рельсов поезд. Подрывниками командовал Сермяжко, штурмовиками - Усольцев.

Прежде

чем выйти на задание, они несколько дней посвятили тренировкам личного состава. Нашли продолговатую поляну, чтобы вообразить вражеский эшелон в натуральную величину, и стали заниматься. Сермяжко положил подрывников Афиногентова, Ларионова, Тихонова, Красов-ского, Михайловского в траву и дал каждому по веревке. Концы зажал в кулаке, по его выстрелу все бойцы должны были одновременно дернуть за веревку. Взрыватели у нас были механического устройства и действовали при дер-ганьи. Подорвать эшелон в трех местах надо было в одну секунду, такой взрыв был наиболее разрушительным, поэтому диверсанты и набивали руку на синхронном рывке.

Штурмовая группа по команде Усольцева набрасывалась на воображаемый поврежденный поезд и уничтожала его гранатами и кеглевыми термитными шашками. В одно время с нею на условное полотно выходили еще две пары подрывников и разрушали рельсы по обе стороны от эшелона. Затем обе группы уходили с поля боя каждая своим маршрутом.

Дневных тренировок Константинам показалось мало, и они устроили ночные репетиции. Ночью действовать оказалось сложнее, но старый наш и опытный подрывник Лунь-ков напомнил, что горящий состав и немецкие костры улучшат видимость и облегчат операцию.

Весь лагерь с нетерпением ждал первой операции по методу Сермяжко и Усольцева. Такой день настал. В последних числах октября обе группы, вооруженные двумя ручными пулеметами, автоматами и пятью толовыми зарядами, покинули базу и выступили в направлении к железной дороге Минск - Москва. Диверсию наметили совершить близ станции Жодино, памятной бойцам спецотряда по двум переходам через железнодорожное полотно, один из которых, весенний, окончился неудачей и ранением Карла Добрицгофера.

Кое-где на насыпи горели костры. Крестьяне встретили бойцов радушно и сообщили, что немецких патрулей поблизости нет. Штурмовая группа залегла в кустах вдоль полотна, шестеро подрывников вышли на рельсы, вырыли три ямы, заложили заряды, замаскировали их гравием и щебнем. Столь же тщательно укрыли веревки, тянущиеся к взрывателям, а оставшуюся землю и щебенку собрали в корзинки, чтобы унести с полотна. Потом отползли в укрытие и залегли, держа в руках концы веревок.

В это же время в километре от станции Жодино на железнодорожную насыпь выползли еще два диверсанта из группы Сермяжко, быстро и аккуратно заложили четвертую мину. Труднее пришлось подрывникам Павлу Красовскому и Федору Дмитриеву, которые действовали на расстоянии километра в сторону Минска. Они вышли к железной дороге и увидели костер. До них донеслись обрывки немецкой речи. Диверсанты залегли и стали выжидать: если фашисты не уйдут, заряд поставить не удастся, из Минска после крушения примчится эсэсовская помощь, товарищи попадут под огонь. А если напасть на охрану? Много шума, можно сорвать всю операцию. А если заложить мину чуть подальше? Пока Красовский и Дмитриев перебирали в уме предполагаемые варианты, патрульные докурили, поднялись и ушли по направлению к городу Жодину. Подрывники облегченно вздохнули и ловко закопали заряд тола под рельс, засыпали веревку гравием и засели в придорожной лесополосе. Взрыв должен последовать позднее, когда состав пройдет над их миной и будет подорван тремя главными зарядами.

Ночь стояла холодная, темная, дождь не унимался. Бойцы обеих групп терпеливо ждали поезда.

Сермяжко держал правую руку за бортом шинели, где во внутреннем кармане у него лежал теплый сухой пистолет. Усольцев вглядывался в темноту, стараясь рассмотреть бойцов штурмовой группы,

редкой цепью растянувшихся вдоль полотна, но увидеть никого не мог и мысленно призывал их к спокойствию и выдержке. В кармане у него лежала заряженная ракетница.

Все диверсанты напряженно вслушивались в ночь, желая, чтобы поезд пришел как можно скорей и оборвал это невыносимо тяжелое ожидание боя.

Со стороны Минска послышалось пыхтение паровоза. Сильно нагруженный эшелон шел медленно, осторожно, подминая мокрые рельсы. Проехав над миной Красовского и Дмитриева, паровоз через километр был над зарядом Павла Афиногентова и Константина Тихонова, затем прошел третью мину и наконец наехал на четвертую. Политрук Сермяжко выхватил пистолет и выстрелил в воздух. Под колесами паровоза блеснуло белое пламя, взрывная волна подняла его над насыпью и бросила под откос. В тот же миг ухнуло в центре состава и в хвосте, огонь осветил весь эшелон, разомкнутый на звенья и медленно падающий вниз. Сырой воздух донес еще два взрыва - это сработали мины на флангах - Красовского и Дмитриева, Евгения Дудкина и Федора Давыдова. Там разлетелись в куски рельсы и шпалы, изолируя с обеих сторон район нападения на поезд.

Он был загружен техникой - танками, самолетами, артиллерийскими орудиями, предназначавшимися для фронта. Когда платформы полетели с насыпи, все это добро стало вываливаться из них, производя металлический лязг и скрежет. Раздались крики раненых фашистов, сопровождавших груз, часть вагонов загорелась от взрывов и разлившегося из лопнувших бензобаков горючего. Картина была великолепна, но не завершена. Теперь наступила очередь штурмовой группы.

Усольцев поднял на уровень головы ракетницу и нажал спусковой крючок. Черное небо прорезала красная полоса, бойцы группы поднялись в атаку. Они забрасывали опрокинувшиеся платформы гранатами, поджигали кеглевыми шашками танки и самолеты. Автоматчики и пулеметчики простреливали насквозь предназначенный для охранников пассажирский вагон, убивая оставшихся в живых гитлеровцев. После двадцати минут штурма с эшелоном было покончено. Весь он превратился в груду горящего лома, в сплошное месиво металла, дерева и трупов.

На месте боя погибло несколько десятков вражеских солдат, уничтожены паровоз и 14 вагонов со всем содержимым. Движение на линии остановилось на сутки. Из диверсантов не пострадал ни один человек, обе группы в полном составе вернулись в лесной лагерь. Командование отряда объявило участникам операции благодарность и многих из них представило к правительственной награде. В списке отличившихся, переданном шифровкой товарищу Пономаренко, первыми стояли фамилии двух Константинов.

В январе 1943 года, в суровых условиях снежной морозной зимы, диверсанты политрука Сермяжко пустили под откос 2 больших состава, набитых солдатами, пушками и танками. В апреле он со своими бойцами подорвал 3 паровоза, 13 вагонов и уничтожил много гитлеровцев. И так из месяца в месяц. В отряде возникла "школа Сермяжко" по обучению рельсовой войне, из которой вышли такие замечательные подрывники, как Андрей Ларионов, Павел Афиногентов, Андрей Пастушенко, Константин Тихонов, Евгений Дудкин, Федор Дмитриев и другие. На счету у каждого из них по полтора десятка взорванных поездов.

Когда в декабре 1942 года комиссара Морозкина и парторга Кухаренка отозвала Москва, и мы посадили их в транспортный самолет и отправили за линию фронта, коммунисты отряда избрали Костю Сермяжко секретарем партийной организации. А позднее по рекомендации Минского подпольного горкома партии он был назначен моим заместителем по политической части.

Осенью 1942 года наши диверсанты на участке Минск - Жодино сильно встревожили гитлеровскую администрацию. Коменданты железнодорожных станций и командиры близлежащих гарнизонов просили у начальства провести против партизан крупную карательную экспедицию. На первый случай фашистское командование выделило в помощь коменданту станции Жодино роту эсэсовцев.