На тысячи осколков
Шрифт:
– Мне нужен тот, кто готов уехать из этой дыры, – продолжила Эмилие. – И бедный начинающий музыкант – точно не тот вариант. Я же не ошибаюсь, это ты на гитаре играешь?
У меня пересохло в горле, закружилась голова, и я с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. Держись, чувак.
– Слушай! – Я сглотнул. – Это просто валентинка. Хотел сделать тебе приятное.
– Ну и ладненько! – Эмилие оглянулась, подошла к шкафчику, который большинство использовало как мусорку, и пропихнула в отогнутую часть дверцы валентинку. Эту чертову валентинку, на
Эмилие развернулась на каблуках и с гордостью пошла к своим подружкам, которые хихикали в сторонке. Змеи.
Я остался один. Тишина давила, несмотря на то что вокруг ходили люди. Я прислонился к шкафчику и начал хватать ртом воздух. Это конец. В груди стало невероятно больно.
Да, в итоге я стал тем, кому разбили сердце. Оно разбилось на десятки, сотни, тысячи мелких кусочков. Нужно на улицу. Пусть эти осколки заберет себе метель.
Вот и доверяй интуиции. Вместо любви я получил боль. С Днем святого Валентина, придурок.
– Все хорошо, Кай! Дыши! – Голоса друзей вернули меня в реальность.
А нужна мне такая реальность? Без нее.
– М-да, – это единственное, что мог сказать Дэни, когда мы расположились у Стеффана в гостиной.
Мы пошли к нему, потому что меня надо было увести из школы. Стеффан налил нам колу в высокие стаканы и поставил тарелку с чипсами на столик напротив дивана.
– М-да, – повторил Дэни. – Вот же она…
– Не она, – я перебил друга, – это я полнейший придурок, раз всерьез решил, что Эмилие обратит на меня внимание.
– А чем ты хуже того хоккеиста, с которым она зажималась? – оскорбился за меня Дэни.
– Дэни! – Стеффан кашлянул. – Не надо.
– Она с кем-то зажималась? – Я поджал колени и спрятал лицо. Все-таки сейчас заплачу.
– Не бери в голову, – Стеффан постарался меня успокоить. – Может, нам только показалось.
– Нам? И давно вы знаете, что у нее кто-то есть?
– С декабря. – Дэни сделал громкий глоток. – Мы просто не хотели тебя расстраивать.
– На Рождество, – тихо добавил Стеффан, и в гостиной повисла оглушительная тишина. – Мы просто не хотели тебе портить… ну, портить всё.
Вот тебе и друзья. Знали, что девчонка, которую я люблю, с кем-то встречается, и молчали. Предатели!
Я выскочил из дома Стеффана, на ходу натягивая куртку. Вот я и остался наедине со своим разбитым сердцем и кучей мыслей, которые преследовали меня тысячей колких снежинок. Я бежал, снег бил в лицо, но он не таял, а оставался на коже. Кажется, ничего теплого во мне не осталось. Только боль.
А может быть, так и должны поступать друзья? Оберегать от грусти и поддерживать твою любовь к человеку, который растопчет твои чувства…
Я просто должен обнять Бёрге и поплакать. Хоть это и не по-мужски. Но к черту все эти предрассудки.
Герда
– Я просто не вижу логики, –
– Тем не менее она есть. – Мама быстро застегнула молнию на своем джемпере, поправила волосы и нажала пальцем на кончик моего носа, словно на кнопку звонка. Единственное отличие: он не издавал сигнала при нажатии, но, похоже, ей было все равно, это действие и так доставляло маме удовольствие. – Ну же, дорогая, не упирайся. Я уже предупредила директрису Анхем, что ты принесешь сегодня документы и познакомишься со школой.
Вот. Же. Мрак.
И почему взрослым так нравится улыбаться, сообщая то, что точно не обрадует их детей? Как будто мало мне переезда в глухомань с отвратительной погодой. «А вот тебе старый, убогий дом, Герда! Кстати, твоя комната будет на чердаке». Ничего, что под крышей ужасно воет ветер, а полы скрипят так, будто надрывается целый оркестр из гнилых половиц, в котором солирует кривая центральная балка, играющая роль распорки посреди комнаты.
Мало мне того, что весь вчерашний день я без перерыва убирала паутину и стирала пыль со всех возможных поверхностей. На десерт мама оставила новость о том, что сегодня меня ждет худшее. Именно так я и вижу знакомство с новой школой. Это пугает меня до чертиков!
– Мам, сегодня тринадцатое.
– И?
– Завтра начинаются каникулы. – Я взглянула на нее с надеждой. – Зачем мне приходить в последний день? Разве я не могу прийти потом, в первый день учебы?
– Неужели тебе не хочется познакомиться с новыми ребятами?
Я постаралась сделать выразительное лицо, чтобы мама так все поняла. Но безуспешно.
– Тем более сегодня предпраздничный день! – пропела она. – У всех будет хорошее настроение!
– Вот именно. – Я печально опустила плечи. – Никому до учебы и дела не будет. Можно мне не ходить?
– Наверное, будут разносить валентинки… – Мама мечтательно улыбнулась. Эта улыбка с милыми ямочками делала ее моложе, и она снова походила на ту счастливую женщину, какой была, когда папа был еще жив. – Может, и тебе достанется, а? – Хитро подмигнула она.
– Я там даже никого не знаю. С чего бы? – покачала головой я и отвернулась к блендеру, в котором уже лежали нарезанные овощи и фрукты.
– Для этого ты и идешь сегодня в школу, Герда, – порхая по кухне, сказала мама. – Чтобы завести новых друзей!
Я вдавила кнопку блендера, чтобы не слышать маминых трелей.
Как же она не понимает, что мне не пять лет и школа не песочница, где для того, чтобы завести друзей, достаточно сказать незнакомцу «привет» и поделиться лопаткой или формой для куличиков. Это, блин, стресс! И еще какой! Все будут глазеть на меня, шептаться, усмехаться. Или станут игнорировать. Даже не знаю, что пугает меня больше.
Я уже видела, как это бывает. Когда в мой прежний класс пришла новенькая, над ней как только ни издевались. Я была единственной, кто предложил Карин общаться. Но теперь она далеко, как и моя относительно спокойная жизнь.