На участке неспокойно

Гребенюк Михаил Кириллович

257

17-4836

— Сережа, что ты! — бросился к нему Ядгаров. — Ты же мужчина. Перестань плакать, слышишь?

Глядя на Сережку, и Лазиз зашмыгал носом. У него тоже никого не было. Отец погиб на фронте в начале войны, мать пропала без вести.

Ядгаров приподнялся и долго стоял посередине комнаты, погруженный в какие-то мысли.

Сережа и Лазиз сидели рядом. Они успокоились и следили за лейтенантом, все больше веря ему. Их уже не пугала его милицейская форма. Она даже

показалась обоим красивой.

— Я, как вырасту, тоже стану милиционером, — неожиданно прошептал Лазиз.

Слышал это Ядгаров или нет? Он обернулся к ребятам почти тут же, и на его лице они увидели дружескую улыбку.

На другой день все трое оказались в детдоме.

—' Теперь вы будете жить здесь, — сказал лейтенант. — Я буду заходить к вам. Хорошо?

— Хорошо, — ответили они в один голос.

— Вы только слушайтесь взрослых. Не хулиганьте.

— Не-ет…

Лейтенант помолчал с минуту, хмуря свой высокий с залысинами лоб, потом присел на корточки и взял Сережу за плечо:

— Ты хочешь увидеть свою маму?

Сережа припал к груди Ядгарова:

— Хочу, дяденька милиционер!

— Ты увидишь ее. Подожди немного. Мы поищем ее… Найдем.

Нет, не нашел лейтенант милиции Ядгаров мать Сережи. Наверно, погибла она на вокзале во время бомбежки. Может быть, погибла позже, разыскивая его, Сережу. Может быть, ушла на фронт и была убита, как и отец. Возможно, ее прах покоится теперь где-нибудь рядом с героями войны… Многое бы отдал Сергей, если бы узнал правду.

Айджамал застыла у порога с конвертом в руке.

— О, аллах, неужели ты так и не ложился спать? — встревоженно спросила она.

— Что вы, — соврал Сергей. — Спал, как убитый.

— Я уж думала, что не ложился, — облегченно вздохнула старушка. — Тут вот письмо тебе.

Сергей прочел обратный адрес.

— Это от Якуба Панасовича. — Он распечатал конверт и принялся читать.

«Здравствуй, Серега!

Что у вас нового? Все ли в порядке в отделе? Я приеду через месяц. Врачи не отпускают. Приписывают мне всякую чепуху.

Как ты? Продолжаешь ли учебу? Навел ли порядок на участке? Смотри, поддерживай старую гвардию. Если в чем-нибудь сомневаешься, поговори со старшими, обратись к Таджитдину Касымовичу. Он же твой «крестный».

Закончил ли дело Бахтиярова? Ты не сдавайся. Стой на прежней позиции: она правильная.

Лазиз писал, что подполковник вмешивает в дело Мороза. Хорошенько разберись, зря не давай в обиду человека… Эргаша и его дружков не упускай из виду: водка никогда к хорошему не приводит.

Извини, что я пишу о таких «пустяках». Привычка.

Заходи к моим. Не стесняйся. Аленка жалуется, говорит, что ты и носа не показываешь.

Автюхович.

PS (не

могу обойтись без этой цивилизованной закорючки): Не обижаешь ли Катю? Смотри, приеду —

уши оборву!»

Кончив читать, Сергей задумался.

— Кхм… кхе… — закашляла Айджамал-биби чтобы привлечь внимание Сергея. Ей не терпелось узнать, что писал секретарь партийной организации. Когда приедет домой?

— Вы. еще здесь?

— Да вот тут недоглядела: пыль на этажерке, хоть метлой мети, — сказала Айджамал-биби, пряча глаза.

— Якуб Панасович через месяц приедет.

— Сильно, выходит, болеет? Молодой такой…

— Сердце у него.

— С сердцем не шутят. У меня сестра от этого умерла… Что же он еще пишет?

— Чтобы работал получше. Советует, что делать. У меня же столько беспорядков на участке…

— Якуб Панасович плохому не научит. Ты прислушивайся к нему. Не сторонись его.

— Спасибо.

— Чай готов. Приходи, пить будем.

— Хорошо.

МОРОЗ ПРОЯВЛЯЕТ БЛАГОРОДСТВО

1

Тихо падали удивительно мягкие узорчатые снежинки. Войтюк и Рийя возвращались с дежурства.

Радостно было на душе у Рийи Тамсааре. Так хорошо она еще никогда не жила. У нее все было. Ничто не омрачало ее счастья. Обиды, которые когда-то беспокоили ее, забылись. Все это дал ей Василь, ее Василь. Он так бережет ее. Так любит. Неужели у всех женщин мужья, как ее Василь? Какие же тогда они все счастливые)

Рийя подняла голову — лицо тотчас покрылось легкими холодными хлопьями снега. Она довольно рассмеялась.

— Ты что? — удивился Василий.

— Так, — одними губами произнесла она.

— Вспомнила что-нибудь?

— Нет.

Василий прижал локоть Рийи и пошел медленнее.

— Ты о чем думаешь, Василь?

— О тебе.

Он обнял ее.

— Васенька…

— Люблю я тебя, Рийка!

Она прижалась к мужу, позабыв обо всем. Он поцеловал ее в мокрые губы и долго смотрел в глаза, разглаживая большими пальцами ее взметнувшиеся, будто удивленные, брови.

Узорные снежинки все падали и падали, серебрясь в свете уличных фонарей.

— Я боюсь иногда за тебя…

— Почему, Рийя?

— Лезешь ты везде.

— Ты тоже лезешь.

— Меня не тронут, я женщина.

— У меня есть кулаки.

— Кулаки не помогут. Ты осторожнее, Васенька, с хулиганами. Я умру, если что-нибудь случится с тобой.

Ее полные красивые губы дрогнули. Она поспешно отвернулась и, освободившись из его объятий, поспешно пошла вперед.

Он догнал ее, взял за руку.