На участке неспокойно
Шрифт:
— Успокойся. Ничего со мной не случится.
Держась за руки, не чувствуя снега, не видя ничего
вокруг себя, они шли, радуясь своему счастью.
Неожиданно из переулка появился Жан Мороз, насвистывающий беспечный мотив. Он был в полупальто, в шапке, в больших ботинках на микропористой подошве. Должно быть, только что произошло какое-то радостное событие, потому что лицо его светилось улыбкой.
— Угадайте, где я сейчас был? — простодушно сказал он.
— В ресторане, —
— Старо… Рийя, скажи ты! Твой муж живет вчерашним днем.
Рийя пожала плечами. Угадать, где находился Мороз, было так же трудно, как и достигнуть Марса. Слишком извилисты были его пути.
Впрочем, Василий мог и не ошибиться, сказав, что Мороз был в ресторане. Что-то не нравилась Рийе его глуповатая улыбка. Наверно, он все-таки выпил.
— Где ты был? Если не в ресторане, то в пивной.
— Старо, дети, старо. Кто же пьет в такую погоду? Я опять был у Людмилы Кузьминичны.
— Все рассказал?
— Все, — выдохнул он облегченно.
— Простила?
— Конечно. Это же мировая гражданка. Если бы я мог, при жизни-поставил ей памятник. И сделал бы надпись золотыми буквами: «Женщина»!
Василий с удивлением взглянул на Мороза. Нет, в этом1 человеке было что-то такое от романтики. Шалопай и вдруг — памятник «Женщина»…
— Знаете что, — снова оживился Мороз. — Пойдемте в клуб маслозавода. Там сегодня танцы.
— Что ты, Жан, уже поздно,^— взглянул Василий на часы. — Сходим как-нибудь в другой раз.
— Правда, Ваня, — сказала, словно попросила извинения, Рийя, — уже двенадцатый час.
— Как хотите.
Взгляд у Мороза потух. Он неестественно громко рассмеялся, вытащив и снова положив в карман какую-то брошюру.
— Ты не сердись, Ваня, — тихо попросила Рийя.
— Кому это нужно?
Расстегнув полупальто, он уступил молодоженам дорогу и зашагал в ночь.
— Что это он? — пожал плечами Василий.
— Оригинальничает, как всегда, — ответила Рийя. Они пошли домой. Василий рассказывал о своем
детстве, о том, как ему было трудно, когда мать осталась одна, о своем нынешнем счастье.
Рийя вслух мечтала о будущем.
2
К Морозу вялой походкой подошел Равиль Муртазин и покровительственно похлопал по плечу:
— Пришел, «Кому это нужно»?
— Чего тебе? — хмуро отозвался Жан.
— Дело есть.
— Мифическое?
— Почти.
— Топай.
— Я серьезно.
— Топай! — побагровел Мороз.
Равиль струсил — задом втиснулся в танцующие пары и исчез где-то
Мороз направился к музыкантам. Они сидели около сцены, в углу, отгороженные несколькими стульями. Недалеко от них стояли Эргаш и Жора. Жора, наверно, выпил. У него было мокрое красное лицо. Эргаш хмурился, нервно разминая в руках папиросу. Он за кем-то следил.
— Трудимся? — кивнул Жан музыкантам.
Барабанщик — молодой, длинный парень с усиками — подмигнул ему и заходил на стуле, колдуя над тремя барабанами.
— Вихляешься? Кому это нужно?
— Публике!
— Какая тут публика? Та-ак, — обвел взглядом расходившиеся пары Мороз. — Ни одного порядочного человека не видно.
— Что-то ты сегодня не в духе, — заметил аккордеонист.
— Думаешь, от вашей музыки будешь в духе?' От нее, как зверь, завоешь, иль заплачешь, как дитя… Что вы сейчас исполняли?
— Вальс, — ответил аккордеонист.
— Миф. Люди танцевали рок-н-ролл…
Позади Мороза засмеялись. Это взорвало пианиста — толстого, маленького мужчину с выкрашенной гривой взлохмаченных волос:
— Что ты понимаешь в музыке, утюг?
— Столько же, сколько и вы. Только я не играю и не порчу нервы слушателям. Было бы неплохо, если бы вы пошли в. грузчики. С вашей комплекцией стыдно сидеть среди этих усатеньких птенчиков…
— Да как вы смеете?! — закричал пианист.
— Не надо шуметь, маэстро. Кому это нужно? Поберегите свои нервы, иначе вы не сможете сыграть рок-н-ролл, то есть, простите, мифический вальс, под звуки которого люди корчатся, как дикари.
В толпе снова раздался смех.
Пианист заметался за стульями, пытаясь пробиться к Морозу.
Кто-то с восхищением произнес:
— Ну и Мороз. Ну и «Кому это нужно»! Артист!
Равиль, оказавшийся в толпе, выпятил грудь:
— Мой друг. Ясно?
— Неужели он дружит с тобой? — заметила маленькая курносая девушка.. — Ты же без водки шагу не шагнешь.
— Научился пить у него, — продолжал хвастать Равиль.
Пианист, наконец, раздвинул стулья и, оказавшись в толпе, заорал:
— Дружинники! Дружинники!
Аккордеонист и барабанщик подошли к нему сзади и, взяв под руки посадили на прежнее место.
— Я ему покажу! Я ему покажу дикарей! — повторял пианист запальчиво.
Мороз не слышал этой угрозы. Он уже шел к Эргашу и Жоре, около которых стояли Рита Горлова и сильно накрашенная женщина, лет тридцати пяти.
— Привет возмутителю спокойствия! — увидел Жана Шофман.
Мороз не удостоил его взглядом. Он галантно раскланялся перед Ритой и ее подругой:
— Царицам бала мое глубокое почтение!