На участке неспокойно
Шрифт:
— Что? — тихо спросил Сергей.
Катя подняла на него грустные глаза:
— Умер.
Сергей склонился, чтобы как-то утешить Рийю, однако, увидев поседевший клок волос на ее голове, быстро выпрямился и зашагал прочь, ничего не замечая и не слыша.
3.
Они сидели молча.
Якуб Панасович, поставив локти на стол, тер ладонями виски. Подполковник стукал кончиком карандаша по настольному стеклу.
Окна
Резко зазвонил телефон.
Они, вздрогнули, взглянуд на трубку, помедлили секунду и разом потянулись к ней.
Взял подполковник:
— Слушаю… Да-да! Пелагея Федоровна, жива? Спасибо! Большое спасибо!
Они не обменялись ни одним словом. Автюхович знал, что речь шла о матери Войлока, и когда Абдурахманов хотел что-то сказать ему, он жестом попросил молчать.
Снова потянулись томительные пустые минуты. Теперь оба сидели, не шевелясь, словно окаменели, часто поглядывая на телефон. Они ждали, когда он снова зазвонит. Вот уже больше двух часов сотрудники отдела разыскивали Сергея и нигде не могли его обнаружить. Участковый словно провалился сквозь землю.
«Еще застрелится», — неоднократно повторял про себя Абдурахманов одну и ту же мысль.
Автюхович считал, что с Сергеем ничего не случится, однако тревога тоже не покидала его. Он временами ругал Сергея, будто видел его перед собой, временами впадал в отчаяние.
Телефон вздрогнул через полчаса.
— Что?! Да говори ясней… Не кричи… черт глухой! — бросил трубку подполковник. — Прямо с ума можно сойти.
Якуб Панасович впервые в этот вечер посмотрел в глаза Абдурахманову:
— Кто?
— Ничего не понял, — отвел взгляд в сторону подполковник. — Треск, шум, вой какой-то. Взбесились все!.. О, опять звенит… Слушай ты! Я не могу… С сердцем что-то!
Автюхович поднял трубку.
Говорил Лазиз:
— Его нигде нет, Якуб Панасович. Мы обшарили весь город. Давайте подождем до вечера. Думаю, что с ним ничего страшного не случится.
—; У нее были? — Автюхович не хотел при Абдурахманове называть имени Кати.
— Она тоже исчезла.
— Поэтому и вы уверены, что с ним ничего не случится?
— Я же его знаю, Якуб Панасович! — обиделся Лазиз.
— Я тоже его знаю. Ты ищи, ищи!.. Он сегодня нуждается в дружеской поддержке.
— Хорошо.
Лазиз повесил трубку.
Автюхович снова посмотрел на Абдурахманова:
— Вот такие наши дела, Султан Абдурахманович!
Подполковник. заходил по кабинету:
— Знал бы где упасть, газету подстелил бы - переиначил он русскую пословицу.
— Ты вчера Голикову подстелил, — перешел Автюхович на «ты».
— Может, ты думаешь, я специально заставил его писать отчет? — раздраженно произнес Абдурахманов.
— Если
— Нагоняя нам не миновать!
— Нагоняя? Нас надо гнать из милиции! Во всем, что произошло, виноваты в первую очередь я и ты! Голикова можно еще простить, нас же нельзя! Ни в коем случае!
Подполковник остановился, хотел возразить Автюховичу, но, встретив его суровый взгляд, проговорил нерешительно:
— Пожалуй, ты прав…
В кабинет заглянул дежурный по отделу:
— Товарищ подполковник, вас просят в горком партии.
— Кто? — побледнел Абдурахманов,
— Звонила секретарь товарища Ядгарова
— Хорошо.
— Поедешь один? — поинтересовался Автюхович, когда дежурный вышел из кабинета.
У подполковника дрогнули губы:
— Ты так хочешь?
— Вместе наломали дров, вместе и отвечать будем, — направился к двери Автюхович.
— Сейчас машину вызову, — заторопился Абдурахманов.
— Не надо, — обернулся Якуб Панасович. — Пойдем пешком. Ходьба успокаивает нервы.
Потоптавшись у телефона, подполковник огляделся, что-то ища, закрыл окна и медленно направился за Автюховичем.
Сергея нашла Катя.
Он был далеко от города, в степи, у невысокого древнего кургана, покрытого прошлогодним бурьяном.
Она подошла к нему тихо, села рядом на булыжник, и так же, как он, подперла руками подбородок.
— Ты? — спросил Сергей, словно они только что расстались и никогда не ссорились.
— Я, Сережа.
— Как ты меня нашла?
— Нашла…
Они больше не проронили ни одного слова. Сидели молча, глядя на безбрежный степной океан, залитый ярким весенним солнцем. У их ног росла молодая трава, над головами кружили орлы, где-то справа, далеко-далеко блеяли овцы.
Когда стало темно, они также молча поднялись и пошли на мерцающие огни города.
Сергей шел впереди, заложив руки за спину и ссутулясь.
Издали его можно было принять за старика.
Катя отстала от него на несколько шагов, чтобы не мешать ему. Она была в новых туфлях и истерла в кровь ноги, но не чувствовала боли.
4
Гроб с телом Василия несли на руках. Он плыл над головами горожан, стоявших вдоль дороги, над цветущей зеленью газонов, тянувшихся почти беспрерывно от дома Войтюков до кладбища, над журчащими, переполненными водой, арыками.
Впереди гроба несли венки от самых различных предприятий и учреждений, от родных и друзей. Венков было много и, казалось, что это расцвела вся земля, провожавшая в путь одного из своих лучших сыновей.