На участке неспокойно
Шрифт:
Ничто не волновало лишь одного участника этой разноликой компании — Азиза Садыкова. За участие в последних выездах в соседний город Эргаш уплатил ему наличными, и он ни на что не обращал внимания, перебирая в руках хрустящие купюры. Деньги были его страстью. Они затмевали абсолютно все и делали владельца машины самым надежным орудием Эргаша.
Каримов представил Анатолия Садыкову.
— Поэт Депринцев.
Рисуясь, Анатолий продекламировал приглушенным, тягучим голосом:
Я очень рад, друзья, что
Что в нашей жизни невезучей Есть место истинным друзьям!
Что есть на свете вы, Садыков,
Что вместе с вами сотни миль Бок о бок по стопам великих Прошли Георгий и Равиль.
Это произвело на Азиза потрясающее впечатление. Жорка и Равиль оказались равнодушными. Правда, Муртазин, чтобы блеснуть начитанностью и некоторым знанием поэзии, заметил как бы между прочим:
— Лишь люди с острым умом могут за считанные секунды сочинить подобный экспромт!
— Ты прав, душу из меня вон! — поддержал его Жорка.
Анатолий дипломатично промолчал: «экспромт» был сочинен по дороге сюда.
В комнату вошла Рита. Она была в черном туго обтягивающем талию платье и темных туфлях на высоких каблуках. Все невольно ахнули: Черная Змея!
— Прошу вас! — пригласила Рита, — дамы ждут.
— Не торопись, — вышел на середину комнаты Эргаш. — Дай-ка литруху, да займи чувих чем-нибудь минут тридцать. Мы тут обмозгуем кое-какие дела.
Рита послушно вышла, оставив после себя густой запах дорогих духов.
— Итак, — театрально вскинул руку Эргаш, — на повестке дня два вопроса: ход операции «Черная Змея» и экскурсия в ювелирторг. Изменения или добавления будут?
Добавление внес Равиль:
— Предлагаю третий вопрос.
— Какой?
— Прием поэта Анатолия Депринцева в корпорацию. И поставить это первым вопросом, иначе поэт на время должен удалиться.
— Возражений нет? — осмотрел Эргаш собравшихся.
— Нет.
Эргаш откашлялся, налил всем по стакану водки.
— Выпьем за единодушное утверждение повестки дня… Вот так, — крякнул он. — А теперь — к делу, Итак, прием в корпорацию Анатолия Депринцева. У кого будут вопросы?
— Пусть расскажет автобиографию, — бросил Равиль.
— Пожалуйста, маэстро, — кивнул Эргаш Анатолию.
— Значит, во-от, — встал Депринцев. — Родился я в тысячу девятьсот тридцать пятом году, в семье служащего. Учился и работал в Ташкенте. Печататься начал с двадцати пяти лет. Сейчас живу, значит, творческим трудом… Скоро вчерне закончу поэму о колхозной деревне. После этого начну цикл стихов о людях преступного мира.
— Отлично! — одобрил Эргаш.
— Как понять фразу «Живу творческим трудом»? — поинтересовался Равиль.
— Значит, питаюсь и одеваюсь за деньги, которые буду получать за произведения, во-от… Пока, конечно, не получаю: сами знаете, путь в литературу, значит, тернист.
20-4836 305
— Какие еще будут допросы?
Жорка бросил, развалившись на стуле:
— Скажи, Депринцев, душу из меня вон, не доводи-лось ли. тебе бывать в «почтовом ящике»?
— Нет, — растерянно заморгал Анатолий.
— Возможно, кто-нибудь из твоих родных или близких удостаивался этой высокой чести? — не унимался Жорка. Беспечной развязностью он хотел заглушить все усиливающийся страх.
— Дядя, значит, сидел, — вспомнил Анатолий.
— Когда?
— Во времена культа.
— Сойдет! — одобрил Эргаш. — Вопросов больше нет? Предлагаю: Анатолия Депринцева принять в члены корпорации.
Предложений больше не поступило.
— Разрешите поздравить вас, коллега, с высоким доверием, — подошел Эргаш к Анатолию. — Надеюсь, что вы сделаете все, чтобы быть достойным этого смелого, общества.
— Постараюсь, во-от, — пообещал Депринцев.
— Переходим к вопросу об экскурсии в ювелирный магазин. Суть дела вот в чем.
Эргаш сказал, что в последнее время все они находятся в денежном затруднении. Ночные операции в соседнем городе не обеспечивали полностью материальных, расходов присутствующих. Между тем, имелась возможность разбогатеть буквально за два-три часа. Как известно, на участке Карима Сабирова недавно выстроен замечательный ювелирный магазин. По последним данным, в нем находится большая партия ценностей на довольно кругленькую сумму. Ценности берется реализовать один из ташкентских скупщиков.
У Жоры появилось желание встать и тут же покинуть этот дом. Лишь боязнь накликать на себя немилость Эргаша заставила его сидеть.
— С планом познакомитесь перед операцией, — закончил Эргаш. — Сейчас давайте поговорим о другом. Перед посещением магазина мы должны обеспечить себе стопроцентные алиби. У кого имеются на этот счет какие-нибудь соображения?
Первым нашелся Садыков:
— Я добуду себе бюллетень!
— Не блестящий выход из положения, однако принять можно. — Эргаш посмотрел на Равиля. — Ты что скажешь?
Равиль с трудом переложил бродившую в голове мысль в слова:
— Можно поругаться с предком. Он запрет меня в комнату. Я ночью вылезу.
— Твоя очередь, Анатолий.
— Меня мало кто знает в Янгишахаре.
— Тебя знает Голиков. Этого достаточно.
Анатолия передернуло при этих словах… Он не мог
равнодушно слышать фамилию участкового.
— Тогда вот что, значит, есть у меня в Ташкенте два кореша. Они скажут, что я был у них, во-от, — не совсем уверенно ответил Анатолий.
— Жора?
— Ничего не могу придумать, душу из меня вон! — весело отозвался Шофман, хотя у самого дрожали колени.
— Ты сейчас в отпуске?