На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь
Шрифт:
– Неужели вам нравится бокс? – поморщилась она.
– Понимаю, что вы хотите сказать, – вздохнул я. – В девяти случаях из десяти смотреть там, конечно, не на что, позорище одно… Но на этот раз бой был что надо! Ради одного только пятого раунда стоило проехать четыре тысячи миль. – Приятные воспоминания охватили меня, и я вскочил, чтобы понаглядней проиллюстрировать свой рассказ. – Все шло неплохо с самого начала, но пятый – это что-то! Чемпион с ходу загнал претендента в угол, врезал по носу и поставил синяк под глазом. Вошли
Тут я запнулся, потому что Эйприл лишилась чувств. Сперва вроде бы просто прикрыла глаза, чтобы внимательней слушать, но затем склонилась набок и потеряла сознание.
Я страшно перепугался. В порыве вдохновения мне и в голову не пришло подумать, какой эффект может произвести подобный рассказ на столь нежное экзотическое растение. Что делать? Вообще-то лучший метод лечения в таких случаях – укусить за ухо, но кусать за ухо это божественное существо… Кроме всего прочего, мы недостаточно близко знакомы.
К счастью, моего вмешательства и не потребовалось. Веки девушки затрепетали, она чуть слышно вздохнула и открыла глаза.
– Где я?
Я выглянул в окно.
– Вообще-то я здесь впервые, но, думаю, где-нибудь в Нью-Мексико.
Она села.
– О, мне так неудобно!
– Что?
– Это так глупо – падать в обморок!
– Я сам виноват. Все эти кровавые подробности…
– Что вы, нисколько. Я уверена, большинству девушек они бы, наоборот, понравились, хотя мне кажется, в них есть что-то ужасно неженственное… Продолжайте, пожалуйста, лорд Хавершот, что случилось дальше?
– Нет-нет, ни за что!
– Пожалуйста!
– Ну, короче говоря, один хороший удар в челюсть, и дело в шляпе.
– Не могли бы вы подать мне воды?
Я кинулся за стаканом. Вся дрожа, Эйприл сделала крошечный глоток.
– Спасибо, – пробормотала она. – Мне уже лучше. Простите мне мою глупость.
– Что вы, никакой глупости!
– Нет, это глупо, очень глупо.
– Вовсе нет. Все произошедшее лишь делает честь вашей женственности.
Я хотел было добавить, что в жизни не видывал ничего, что потрясло бы меня глубже, чем то, как она бухнулась в обморок, но тут негроидный тип просунул нос в дверь и сообщил, что обед подан.
– Вы идите, – сказала она. – Наверное, вы умираете с голоду.
– А как же вы?
– Думаю, мне лучше остаться и немного отдохнуть. Я все еще… Нет-нет, идите.
– Какой же я болван!
– Почему?
– Остолоп! Нести при вас такое!
– Не надо, прошу вас! Идите обедать.
– А вам не нужна помощь?
– Нет.
– Вы уверены?
– Вполне. Полежу, подумаю о цветах… Я так часто делаю – просто лежу и думаю о цветах.
Наконец я отчалил и, прожевывая свой бифштекс с жареной картошкой, предался весьма усердным размышлениям.
У меня не было сомнений в том, что произошло. Подобные вулканические симптомы ни с чем не спутаешь. Мужское сердце не станет так колотиться ни с того ни с сего. На этот раз все по-настоящему, а то, что мы с Энн Банистер два года назад приняли за страсть, просто ерунда, второсортный товар. Стало быть, деваться некуда. Любви, наконец, удалось опутать своей шелковой сетью Реджинальда Хавершота.
Я подозревал это с самого начала. В тот момент, как перед моими глазами появилась эта девушка, у меня возникло отчетливое ощущение, что она просто создана для меня, и все, что происходило потом, лишь укрепляло его. Ее милая, нежная кротость и мечтательность – вот что разбило меня наголову. Наверное, так всегда бывает со здоровяками вроде меня, нас инстинктивно тянет к таким вот хрупким цветочкам.
В глубокой задумчивости я покончил с бифштексом и придвинул к себе блюдо с яблочным пирогом и сыр.
3
Почему я пребывал в глубокой задумчивости? Потому что вполне отдавал себе отчет в том, что все это, как говорится, только присказка, а сказка будет впереди. Любовь с первого взгляда – это замечательно, но вот что дальше? Как быть теперь? Иными словами, что мне следует предпринять, какие шаги, дабы рассчитывать на счастливое будущее? Прежде чем наши имена огласят в церкви и священник спросит, согласен ли ты, Реджинальд, и так далее, придется еще немало попыхтеть. Легкая победа мне ни в коей мере не светит.
До сих пор я на эти темы не распространялся, но в моей внешности присутствуют определенные недостатки, которые никак не позволяют мне идти нарасхват, в смысле отношений с противоположным полом. Ну не красавчик я, что тут поделаешь. Наружностью пошел в папашу, а если бы вам доводилось видеть моего папашу, то вы поняли бы меня без слов. Он был храбрый солдат и отличный игрок в поло, но лицом скорее смахивал на гориллу – даже больше, чем многие гориллы, – и в кругу сослуживцев получил ласковое прозвище Примат. Я – его живой портрет.
Для девушек такие вещи имеют серьезное значение. Они не склонны связывать свою судьбу с индивидом, внешний облик которого внушает опасение, что он может в любой момент вскарабкаться на дерево и начать швыряться кокосами.
Во всяком случае, исправлять что-либо было уже поздно, оставалось лишь надеяться, что Эйприл обладает одной из тех редких натур, которые способны, так сказать, пронзить взглядом грубую оболочку и разглядеть под ней душу. Потому что, если уж говорить о душах, душа у меня вовсе не так уж плоха. Само собой, не настолько, чтобы писать о ней в газетах, но вполне приличная душа, на уровне.