На вечерней заре

Потанин Виктор Федорович

— Ничего, еще заживем… Еще заживем, Мария! Ничего от нас не уйдет, еще покажем… Покажем! И память о себе оставим! Эх, Мария, спасибо тебе, спасибо…

Они простились.

Звезды падали чаще. Стало совсем холодно, сильней заскрипела гармошка. В деревню тоже пришел туман. Звезды над туманом сделались ярче и такие же синие, как там, за деревней. Где-то рядом фыркали кони, бились в стойлах, просясь на волю, — на них покрикивал сторож.

Мария свернула в угловой дом в переулке, а Анна Ефимовна пошла скорым шагом в конец деревни, где стоял ее белый, уже постаревший домик, который построил Гриша. Ноги неслись быстро, в висках звенело, и казалось, что она молода снова, полна желаний, предчувствий, может, жизнь сотворит ей какое-то великое чудо, точно вернется оттуда Гриша, спадет с головы седина, усталость, сгорят бесследно заботы.

Утром в кабинет нового директора школы зашли две женщины. Он увидел их и стал что-то долго писать

в большой книге. Лицо напряглось, от шеи полезли вверх пятна, ручка еще сильней заходила в книге. Он думал, зачем пришли эти двое. И если сейчас старая будет ругать его, за молодую заступаться, то он уже знает, что ответить. Может, просто не будет слушать, выйдет. Так даже достойней. Но они принесли заявления. Мария просила ее уволить, а Анна Ефимовна — принять на работу. Кокин потерялся и, чтоб не принимать ложного решения, сразу же поехал в районо советоваться.

И как только уехал, Анну Ефимовну окружили учителя. Они смеялись, радовались, стали петь песни. И когда запели «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…», голос ее был самый слышный и звонкий. Не хотелось ей, чтобы песня кончалась.