На Вороньей Горе и западнее. Батарея "А"-"Аврора"
Шрифт:
Вражеские бомбардировка и артиллерийский обстрел усиливался, обстановка осложнялась.
Пехотинцы с разбитых частей шли третий день мимо наших пушек по одиночке или маленькими группами в поисках своих командиров. От них мы узнали, что в Красном Селе в Лигове уже шли тяжёлые бои, у врага много техники. Силу огня врага мы ощущали в этот день как никогда.
Телефонная связь, которая нас связывала воедино с командиром батареи, с каждой пушкой - была перервана, и как ни старались наши связисты, но восстановить её было невозможно из-за сильного огня и из-за большой протяжённости.
Без телефонной связи бы оказались на пушке одни,
Но всё же среди страшного грохота мы слышали залпы наших впереди стоящих пушек, - первой, второй и третьей, - мы узнавали их басовый звук, он казался нам родным, радовал нас. Мощный огонь пушек "Авроры" заглушал стрельбу противника и вселял в нас надежду, что наши отобьют атаку немцев на Дудергоф и вернуться, значит впереди стреляют наши ребята, значит они бьют, выбьют врага, и вернётся л-т Смаглий.
Мы напрягали слух. Залпы наши орудий становили все реже и реже, а потом совсем стихли. Нам было непонятно, почему перестали стрелять впередистоящие пушки. Вражеский огонь усилился, особенно низко летали самолёты, они точно разыскивали нас в кустах, но нас скрывала маскировка. Бомбардировка с воздуха была беспрерывна. самолёты ревели моторами над нами. Бомбы ложились рядом, и одна из них попала в угол землянки, - зашевелились брёвна и посыпалась земля.
Пушку спасала хорошая маскировка, но было трудно жести наблюдение и обзор. От разрывов вражеских бомб и снарядов земля поднималась вверх столбом, в воздухе стояла земляная пыль и гарь. Картофельное поле, которое было расположено рядом с нашей пушкой было взрыто точно вспахано огнём противника, клубни картофеля лежали поверх взрытой земли. Земля дымилась, порою становилась столбом от разрывов вражеских бомб и снарядов.
Нам все труднее становилось вести наблюдение. В целях сохранения боевого расчёта часть краснофлотцев находилась у пушки, стальной щит её надёжно защищал от вражеских осколков, которые со свистом пролетали над головами, рикошетом отскакивая от щита. Но щит не мог защитить всех, и большая часть краснофлотцев находилась в землянке, которая находилась рядом с орудием. С риском для жизни, поочерёдно вели наблюдение, чтобы узнать, откуда появится враг.
Лавина огня в этот день обрушилась на наши головы. Под таким страшным вражеским огнём мы находились несколько часов, в полном неведении. Страшно-мучительными и томительными были часы ожидания боя, они нам казались вечностью. Эти часы по своей напряжённости стоили жизни. В груди каждого из нас клокотало и с ненавистью жгло чувство ненависти к врагу. Мы были готовы и полны решимости в любую минуту вступить в бой с врагом и с нетерпением ждали этой минуты.
С Кирхгофской высоты из леса до нас доносились автоматные очереди противника,
Как вдруг совсем неожиданно в нашу землянку буквально свалился, до неузнаваемости, весь в земле - солдат. В первые мгновения мы решили, что это фриц. Обезумевший раненый солдат кричал "пить"! "За горой враг, и идут на вас фашистские танки, уходите!".
Старшина Кукушкин выхватил наган и хотел пристрелить паникёра, но я успела крикнуть "Отставить!". И все увидели солдат плакал - не то от страха, не то от стыда?
"К орудию!" вырвалось сразу у всех из груди.
Краснофлотцы, как разъярённые тигры, рванулись к пушке.
Кирхгофская высота нами хорошо просматривалась.
Замерли в ожидании вражеской цели.
Я рванулась к телефону: "Говорит "Ольга". На Кирхгофской высоте немецкие танки, "Омут" открывает огонь". Я повторяла несколько раз, но на мои слова никто не отвечал. Проводная связь была нарушена. Рации на орудии не было.
Краснофлотец - наблюдатель сообщил: "На Кирхгофской высоте вижу появился вражеский танк. Танк идёт на нас!".
Старшина Кукушкин, скомандовал наводчику: "Прицел прямой наводкой!".
"Есть прицел", ответил наводчик Яковлев.
Старшина дал команду:
"Огонь!", "За Родину!"
Раздался оглушительный выстрел пушки "Авроры".
Танк остановился. Ещё выстрел с прямым попаданием. На месте танка что-то горело.
Раздалось громкое "Ура!".
Все сразу облегчённо вздохнули, сердца наши радостно забились. Наступила разрядка, которую мы с нетерпением так долго ждали.
Боевой расчёт орудия был неполным не хватало краснофлотцев, некому было подносить снаряды и заряды, я включилась в боевой расчёт и стала подносить из снарядохранилища снаряды. Снаряд весил 32 килограмма, в момент боя я не ощущала его тяжести.
Вскоре на Кирхгофской высоте показался второй вражеский танк, танк шёл прямо на нас.
Наводчик Яковлев кричал: "Вижу второй танк!".
Последовала команда старшины: "Огонь!".
С призывом "За Родину" раздался первый выстрел пушки "Авроры" по фашистскому танку. Наводчик Борис Яковлев точно навёл по цели, танк остановился; ещё выстрел, - и танк вспыхнул, загорелся.
Старшина Кукушкин Алексей действовал смело и уверенно, чувствовалось, что артиллерист обстрелянный (он воевал в финскую кампании). Наводчик Борис Яковлев Пётр Ивков и другие действовали слаженно, быстро, смело, - чувствовалась подготовка л-та Смаглия. Прямой наводкой наша пушка расстреливала фашистские танки.
После двух расстрелянных танков, - на дороге Киргофской высоты танки не появлялись, они свернули в кладбищенский лес и стали там накапливаться.
Вдруг на нашу пушку обрушился огонь из миномёта. Сразу мы не могли понять, откуда прицельно он бьёт. Разъярённые фашисты решили подавить нашу пушку. Вскоре старшина засёк, что стреляют с колокольни. Фашисты заняли наш наблюдательный пункт, который находился в церкви на Кирхгофской высоте и начали в упор нас расстреливать из миномётов. Стальной шит пушки Авроры спасал нас от него. Как горох отскакивали осколки. Первые мгновения мы не могли понять, откуда так точно бьют по нашей пушке, потом увидели - с церкви, с наблюдательного пункта нашего, бьёт вражеский миномёт.