На восходе солнца

Рогаль Н.

Старик был немного глуховат, а может, прикидывался таким. Если требовался топор или ломик разбить лед в проруби, приходилось два-три раза повторять просьбу.

— Ась?.. Что? — спрашивал он, а поняв наконец, о чем шла речь, молча указывал место, где лежала нужная вещь.

— Ну, выбрали местечко! Старик определенно шельма. Почему с ним никто из собственных детей не живет? — не скрывая своей неприязни к хозяину, говорил третий боец.

Саша был с ним согласен.

— Бог шельму метит. И нам зевать не надо, — посмеиваясь над опасениями своих товарищей,

заметил Ташлыков. — Сюда, ребята, много разных концов тянется.

Ташлыков поразительно быстро установил связи с местными жителями, разузнал, кто чем дышит. Пока молодые бойцы ремонтировали избу, устраивали коновязь, пока печник из Чернинской перекладывал печь, Василий уже со многими в поселке был на короткой ноге. Неразговорчивый, вечно хмурый хозяин тоже охотно беседовал с ним.

— Вы что, контрабанду здесь ищете? Нету тут ничего, — сказал он в первый вечер, понаблюдав, как устраиваются на житье его квартиранты.

— А ты почем знаешь? — спросил Василий.

— Я, мил человек, на три аршина в землю вижу, — похвастал старик.

— В землю видишь, а что на земле делается — не разбираешь, — спокойно ответили ему.

У Саши создалось впечатление, что старик не без задней мысли присматривается к ним. Но о подозрениях своих он пока никому не стал говорить.

Отправляясь на границу, Саша думал, что время у них будет занято непрерывными разъездами, сидением в «секретах», погоней за контрабандистами. Но все оказалось гораздо проще.

Дней пять они безвыездно просидели на хуторе. Затем среди бела дня Василий устроил обыск во дворе одного из поселковых богачей. Владелец двора клялся и божился, что контрабанды у него нет. Пока Василий с завидным терпением слушал его, Саша через узкую отдушину полез под амбар: на сухой земле там аккуратными рядами стояли банчки со спиртом.

— Значит, не твое добро? Бог, видно, послал, — насмешливо сощурив глаза, спросил Василий. — Тогда, ребята, вылейте жидкость на снег. Пусть ею сам бог и пользуется.

Хозяин только зубами скрипнул.

Иногда Ташлыков с Сашей или Саша с третьим бойцом проезжали дозором по участку. Делалось это в разное время суток, без всякой видимой системы (в том и состояла хитрость Ташлыкова). Василий умудрялся совершенно неожиданно появляться там, где его никак не ждали. Этим он удачно компенсировал недостаток сил для охраны такого обширного и сложного по рельефу участка. Саша начал понимать, что куда чаще открытых действий на границе встречаются тайные, невидимые ходы, хитрость. Он удивлялся Василию: тот чувствовал себя здесь в родной стихии.

После обыска у Тебенькова Василий послал третьего бойца в город, наказав возвращаться как можно скорее. Они с Сашей остались вдвоем.

Саша подбросил коням сена и пошел в избу. Еще на крыльце он услышал громкий, насмешливый голос Василия.

— О чем это вы теперь? — спросил Саша.

— Да вот спорим: есть бог или нет, — усмехаясь, сказал Василий.

— И до чего дошли?

— Не порешили еще. Вроде бы и должен быть, хозяин так полагает. Но присмотришься — незаметно... И что за бог, когда зло терпит?

—

Зло от диавола, — сердито перебил старик.

— От диавола? Допустим, — Ташлыков лукаво усмехнулся. — Бог всемогущ, а вот черта одолеть — не может. Не справится!.. Как же это понимать, а?

— Диавол допущен в наказание людям за грехи отцов, — возразил старик.

— Наказание?.. А попы говорят, бог добр. Добр и — наказание. Да еще за чьи грехи — ада-мо-вы!

— О попах спору нет, — старик насупился, сердито махнул рукой. — Попы — обманщики. Бога надо в душе чувствовать.

— А душа — что такое? Ее ведь тоже по-разному можно понимать.

Логика была сильной стороной Василия. Старик, чувствуя, что его начали прижимать к стене, рассердился, начал плеваться, вскочил и убежал.

— Я этого человека все-таки словлю. И бог ему не поможет, — сказал Василий, когда шаги старика перестали быть слышными.

Он развернул кисет и стал свертывать из газетной бумаги папиросу. Ему давно хотелось курить, но старик совершенно не терпел табачного дыма. С этим приходилось считаться.

— Утром мы с тобой в Чернинскую поедем. Пораньше надо встать, — продолжал Василий, прикуривая от уголька, захваченного рукой прямо из печки. — Там кончик один следует подхватить.

Рано поутру они встали, позавтракали и собрались ехать. Саша посмотрел на него.

— Кажется, погода начинает портиться. Как, Василий Максимович?

— Погода? — сказал хозяин, выйдя вслед за ними во двор. — Это я, парень, могу сказать. Ошибки не будет. Меня за это астрономом прозвали.

Он внимательно поглядел на небо, подумал, поморгал глазами, лениво произнес, как бы взвешивая каждое слово:

— Кто ж его знает? Если ветер подует, то, может, и разгонит тучи. Опять же и нагнать ненастье может... Я так насчет погоды полагаю: либо распогодится, либо снег пойдет.

— Да ты, папаша, на все случаи сразу загадываешь, — рассмеялся Саша.

— Так оно, парень, лучше. Не прошибешь, — невозмутимо ответил хитрый старик.

Он опять оглядел серое от туч небо, потянул ноздрями воздух, но так и не пришел к определенному заключению о прогнозе погоды на предстоящий день.

— Когда домой вернетесь? — спросил старик, закрывая за ними ворота.

— Да, должно быть, к обеду. Разве припозднимся чуть, — ответил Василий и повернул коня в сторону, противоположную той, куда они на самом деле намеревались ехать.

Лишь за рощей осинника, когда владелец хутора уже не мог их видеть, Василий пустил Нерона прямо по снежной целине. Час спустя они выбрались на торную дорогу в Чернинскую.

Дальше дорога шла лесом. Саша вертел головой, старался угадать породы деревьев и кустарников. Но это оказалось нелегким делом. Кусты, лишенные листвы, делаются похожими друг на друга; даже хорошо знающий местную флору человек не сразу разберет, с каким именно растением он имеет дело.

Среди ветвей Саша заметил поползня. Где-то в глубине леса усердно долбил кору дятел. Целая стая ворон вдруг с гамом и криком пронеслась над дорогой и скрылась за лесом.