На все цвета радуги (сборник)
Шрифт:
– Цена в них вошла, – говорит на это дед.
– А когда она в них вошла, дедушка?
– Не ведаю.
– Может быть, при высечке?
– Знал бы – так сказал, – хитрит дед. Хочется ему, чтобы внук сам до сути дошёл.
А внук своё:
– Может быть, при сверловке, дедушка?
А тот опять хитрит:
– Не ведаю. Тайная это сила для меня. Давно на берег хожу – даровые раковины ношу, а отчего они стоить начинают, когда в них цена входит, ума не приложу. Сходи-ка ты к гончару-кувшиннику. Может быть,
Пришёл Сергунька к гончару-кувшиннику. Видит: гончар даровую глину в горе копает, с песком её мнёт и водой разбавляет. Квасит. Сергунька глаз не спускает. Смотрит, когда в даровую глину цена войдёт.
Кувшинник тем часом бросил комок мятой глины на кружало, завертел его и принялся кувшин выкруживать. Выкружил кувшин, взял другой комок мятой глины, вытянул его, выгнул лебяжьей шеей и на кувшин ручкой приставил. Потом достал резец-палочку и принялся изукрашивать кувшин. Изукрасил его цветами-розами, заморскими птицами, виноградом-смородиной, потом раскрасил кисточкой и обжигать стал. Обжёг кувшинник кувшин, вынул из печи. Сергунька даже попятился, загляделся на синих птиц с изморозью, на золотой виноград с чернетью. Незнаемой цены кувшин. А когда в него цена вошла, этого он не увидел, и кувшинник толком сказать не может.
– То ли, – говорит, – на кружале, то ли, – говорит, – в печи. А может быть, она от резца-палочки. Сходи-ка лучше, парень, к лодочнику. Он из дерева ценные лодки выдалбливает. Там, может, виднее будет.
Тоже хитёр был дедушкин однокашник. Хотел, чтобы Сергунька сам хитрую тайну цены понял.
Пришёл Сергунька к лодочнику в тайгу. Лодочник в два обхвата даровое дерево валит. Отпилил сколько надо, долбить лодку принялся. Выдолбил, обтесал, распарил, бока распорками развёл. Развернулась лодка. Нос, корма поднялись – цену лодке прибавили.
Смекать Сергунька начал, как и чем лодочник в дерево цену загоняет. К другим глядеть пошёл. К мочальникам, что даровое липовое лыко дерут-мочат, в мочалу треплют, а из мочалы стоящие кули ткут. У берестяников побывал, что из даровой берёсты туески-лукошки, пестерьки-сумки на продажу вырабатывают, а до корня цены не дошёл.
И у рыбаков побывал. Рыба тоже даровой в реке плавает, а поймай её – в ней тайная сила цены объявится. И всюду так. Глядеть – замок прост, а ключа не находится.
К каменотёсу забрёл. Разговорился про ключ цены. А тот ему и говорит:
– Пока сам работать не начнёшь – ключа не найдёшь.
Очень хотелось Сергуньке ключ цены найти. Пробовать стал камни тесать. Не сразу. Сначала подтаскивал. Подтащит камень-другой и ценить его начинает. В горе лежал камень – даровым был. На место пришёл – стоить начал.
Научил его каменотёс бока у камня прямить. Для строительства не какой попало камень идёт – мерный. Отешет Сергунька другой-третий камень. Видит – опять в них цена
Фаску научил его каменотёс снимать. Как даст Сергунька фаску камню – его цена чуть не вдвое вырастет.
Ну, а когда пузатые колонки, кудрявые капительки научился Сергунька из камня высекать, тогда и спрашивать больше не стал, в чём тайная сила цены. Сам понял. Понял и решил у дедушки побывать.
Приходит к дедушке и говорит:
– Я, дедушка, каменотёсом стал. Львов-тигров, даже ценных каменных див высекаю. Яшменные пуговки тебе на пробу высек. Бери.
Глядит дед на подарок: одна другой пуговки краше.
– Большую цену за них дали бы, – говорит дед Гордей. – А в чём тайная сила цены, выведал?
– Нет, дедушка, не выведал. Сам дошёл, когда работать начал. В руках, дедушка, тайная сила цены. В руках. В моих, в твоих, в кувшинниковых, в лодочниковых – в трудовых руках…
Так открыл Сергей великую тайну цены, нашёл ключ ко всем замкам. И на что ни поглядит теперь – на дом ли, на стол ли, на узорчатую ткань, на ржаной хлеб, на радужные пуговицы, – труд человека видит: цену всех цен, корень всех ценностей-драгоценностей нашей земли и самой жизни.
Мыльные пузыри
Мыльными пузырями называют всё несовершенное, быстро лопающееся и ненадёжное. Между тем мыльные пузыри имеют некоторые заслуги, и вы в этом убедитесь, если захотите прослушать сказку, названную их именем.
Это было давно, если мерить время годами, и совсем недавно, если вести счёт на века.
Это было в пышном королевстве, если судить о нём по королевским кружевам на рукавах и панталонах придворных. Это было в нищей стране, если оценивать её по дырам одежды подданных его величества и провалам щёк ткачей и кружевниц.
Это было на королевской площади, где предстояло необычайное зрелище. В заоблачную синь небес должен был подняться первый в этом королевстве большой воздушный шар вместе с воздухоплавателем.
На королевскую площадь пожаловал сам король и его двор. На королевскую площадь прибыли вельможи, сановники и министры. На королевскую площадь примчались лавочники, подмастерья и ротозеи. На королевскую площадь пришли ремесленники, хлебопашцы и пастухи. На королевскую площадь приплелись старик и старуха из дальней деревни.
Воздушный шар, туго надутый лёгким газом, готов был ринуться в далёкий полёт. Его удерживали прочные стропы, привязанные к кольям, вбитым в землю.
Но вот уже всё готово.
Счастливый воздухоплаватель скоро сядет в корзину, подвязанную к шару. В ней он прославит себя и увековечит своё имя в поколениях.
Народ рукоплещет. Двор и свита приветливо машут шляпами и веерами. Король милостиво улыбается своей королевской улыбкой, от которой так много зависит, которая так дорого оценивается знатью.