На всех парах
Шрифт:
Но даже с учетом давления со стороны Патриция, и с учетом всех людей, троллей и гоблинов, которых Гарри мог нанять, на постройку дороги все равно нужно было время. «Цорт не за день строился» было мантрой на случай всякого нетерпения. Тем не менее, день ото дня новая великая железная дорога на Убервальд становилась все ближе и ближе к своей цели.
Но построить железную дорогу - это одно, а оснастить ее – совсем другое. Железная дорога остается на месте и в холод, и в зной, и – в большинстве случаев – вдали от цивилизации.
Мокрист каждую неделю просматривал книгу жалоб и предложений. Его интересовало все: пьяный тролль на линии, гарпии, гнездящиеся на угольном
66
Мисс Дейзи Снапс была первым человеком, который официально признан родившимся в движущемся поезде благодаря акушерке, ухаживавшей за матерью в вагоне стражи. Юная Дейзи родилась на скорости тридцати миль в час и получила имя Локомоция Снапс, но потом Мокрист услышал об этом, предоставил родителям бесплатный сезонный абонемент на поездки по железной дороге и убедил их, что Локомоция будет лучше звучать в качестве второго имени.
Как было прекрасно известно Мокристу, с момента самой первой поездки все редакторы по всей Равнине Сто только и ждали, что первой железнодорожной катастрофы, желательно, как минимум, с одной ужасной смертью.
И случай им представился, хотя и не на линии Гигиенической Железнодорожной Компании. Первый инцидент произошел в Щеботанской глубинке, где три предпринимателя: монсеньор Лавасс, винодел, монсеньор Крок, сыродел и мсье Лестрип, производитель декоративных луковых гирлянд, вложились в строительство собственной маленькой одноколейной линии между виноградниками и фермой.
Они обратились к Симнелу за консультацией – преимущественно по поводу того, как избежать лобового столкновения между поездами, движущимися по одной линии. Эту задачу Симнел решил со свойственной себе простотой, предложив использовать сигналы, подающиеся специальным медным жезлом, положение которого указывало бы, имеет ли машинист право двигаться по линии.
В сопровождении газетных заголовков, гласивших: КРАХ СИСТЕМЫ СИМНЕЛА и ЖИЗНЬ ПАССАЖИРОВ ПОД УГРОЗОЙ, Симнел и Мокрист были вызваны в Щеботан для проведения расследования, где им и открылась страшная правда. Менеджер среднего звена в Шато Лавасс решил оптимизировать процессы и сделал копии жезла безопасности, а машинистам и сигнльщикам объяснил, когда им следует быть на чеку. И, надо сказать, что вера в то, что они все поняли, некоторое время себя оправдывала. Все расслабились. А потом однажды сигнальщик Хьюго немного задумался и забыл о жизненно важной мере предосторожности, и два поезда, управляемые машинистами, каждый из которых был уверен в своем праве на проезд, понеслись навстречу друг другу на одинаковой скорости по одной и той же линии. И встретились они ровно посередине. Один машинист погиб, второй получил серьезные увечья сыром, который, достигая горячей площадки, превращался в лаву. Значительные повреждения постигли также фуа-гра.
А клерк, который заказал второй жезл, сказал:
— Ну, я думал это сэкономит время, так что я просто…
Согласно отчету Рэймонда Шаттла, напечатанному в «Таймс» на следующий день, мистер Губвиг заявил: «Я искренне сожалею о смерти погибшего джентльмена и об увечьях второго. Думаю, никто из нас не сможет больше спокойно смотреть на фондю. Так или иначе, мистер Симнел
Добившись уменьшения суммы возмещения ущерба, Симнел и Мокрист возвращались в Анк-Морпорк. Когда пассажирский поезд прибрежной линии оставил позади каменистые почвы, столь подходящие знаменитым щеботанским винам, и начал огибать дышащие влагой земли Низболот, Симнел уснул, а Мокрист уставился в окно на бегущий мимо пейзаж, обдумывая все предстоящие им трудности. Глядя на проносящиеся мимо болота, Мокрист чувствовал что-то вроде облегчения от того, что поезд не остановится, пока не достигнет места посуше – маленького городка Шанкидудл, родины прекрасных скаковых лошадей. Вот и правильно, - думал Мокрист, - путь отсюда до Низболот долог и извилист, и если вы не можете его отыскать, то вам и делать здесь нечего.
Дождь заливал Сто Латский вокзал, хлестал с крыши, а люди торопились укрыться от него, хоть немного передохнуть от натиска потопа. В маленьком кафе Марджори Пэйнсворт было сухо, и в качестве бонуса пострадавшим от ужасов этой ночи продавались горячие булочки. Это кафе стало светом утешения для юной тролльской леди, неуверенно помешивающей свою чашку расплавленной серы. Она разглядывала приходящих и выходящих и была чрезвычайно удивлена, когда гномский джентльмен, указав на стул возле нее, спросил:
— Прошу прощения, здесь не занято?
Трещинка прежде никогда не имела дела с гномами, но раз уж со всей этой Кумской Долиной разобрались, она сочла вполне уместным поговорить с гномом, особенно, учитывая то, как хорошо и, ну, по-человечески он был одет. Таких называли Анк-Морпоркскими гномами. Так что она улыбнулась и ответила:
— Пожалуйста, присаживайтесь, сэр. Погода слишком ненастна для этого времени года, вы не находите?
Гном поклонился и сел:
— Простите мою навязчивость, но я был счастлив услышать от вас слово «ненастный». Слово само по себе уже картина, не правда ли? Такая серая, но все же… О, ну где же мои манеры?! Позвольте представиться: Торчок Доксон к вашим услугам, мадам, и, если позволите, вы просто прекрасно говорите по-гномски.
Трещинка огляделась. Люди продолжали приходить из-под дождя и уходить под дождь по мере того, как приходили и уходили поезда. Сто Лат, помимо всего прочего, был пересадочным узлом железной дороги, и через него проходил почти весь пассажиропоток. Краем уха она услышала, как диспетчер объявляет ее поезд, но решила ответить:
— Ваше понимание тролльского также весьма примечательно, если можно так сказать. Могу ли я поинтересоваться, где вы начали свое путешествие?
Гном снова улыбнулся:
— Я библиотекарь в Клатче, но только что похоронил отца в Медной голове.
Трещинка подавила смех:
— Простите, сэр, прискорбно слышать о вашей потере, но это потрясающе! Я тоже библиотекарь – на службе у Алмазного короля Троллей!
— О! Алмазная библиотека! Увы, недоступная нам даже по знаменитому Соглашению. Я бы отдал что угодно за одну возможность на нее взглянуть.
Двое библиотекарей заказали еще выпить и под звуки паровозных гудков разговаривали о книгах, пока поезда приходили и уходили. Трещинка рассказала Торчку, что ее муж не любил книг и считал невнятное мычание достаточным для троллей – как в старые добрые времена, а гном рассказал ей о своей жене, которая даже после Соглашения Кумской Долины считала троллей разновидностью животных. И они говорили, говорили, говорили о значении слов и о любви к словам. Марджори распознала симптомы, так что держала кофе горячим, а серу плавящейся, и разогрела припасенный каменный пирог.