На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)

Москаленко Кирилл Семенович

Отсутствие у нас опыта наступления в горах привело, в частности, и к вводу в прорыв кавалерийского корпуса. На равнинной местности это всегда приводило к коренному улучшению обстановки в пользу наступающих советских войск. Там не было случая, чтобы наши подвижные - танковые или кавалерийские - соединения, проникнув в оперативную глубину вражеской обороны, не повели за собой пехоту и артиллерию. В горных же условиях с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом произошло иное.

Он вошел в прорыв только с частью артиллерии - с 6 из 17 имевшихся в наличии 76-мм дивизионных пушек, с 14 из 26 полковых, с 12 из 32 противотанковых орудий. 120-мм минометов он смог взять с собой 2 из 27{271}. Корпус

действовал без 122-мм гаубиц: три из них, взятые в прорыв, пришлось закопать в землю из-за невозможности использовать в условиях бездорожья и отсутствия боеприпасов. Уже к концу дня 13 сентября он израсходовал скудные запасы боеприпасов, оставшиеся у него после того, как были перерезаны его коммуникации. Осуществлявшееся же снабжение воздушным путем не могло обеспечить его всем необходимым для ведения боя вследствие неблагоприятных метеорологических условий для действий авиации.

Кавкорпус особенно сильно испытал на себе тяжелые условия горной местности. При весьма незначительных потерях в личном составе он лишился большого количества лошадей. Для многих из них, не привычных к горам, движение по такой местности оказалось непосильным. Падеж верховых и особенно артиллерийских и обозных лошадей достиг 37%, что, разумеется, также резко сказалось на положении кавкорпуса.

Все это вместе взятое парализовало действия кавалеристов и вынудило их прорываться обратно на соединение с наступавшими войсками 38-й армии. Таким образом, рейд этого корпуса в целом не оказал сколько-нибудь существенного содействия ударной группировке 38-й армии.

Из сказанного можно сделать вывод, что медленные по сравнению с намеченными темпы наступления были прежде всего результатом не учтенных при планировании операции особых, чрезвычайно сложных условий театра военных действий. Такой высокой физической нагрузки на личный состав и интенсивности использования технических средств и транспорта, какими отличалась Карпатско-Дуклинская операция, мы не знали в прошедшие годы войны. Даже форсирование Днепра и операции в период весенней распутицы, пожалуй, потребовали меньшей затраты мускульной силы воинов.

III

Но тяжесть борьбы не сломила упорства советских бойцов. Ими владела одна мысль - быстрее захватить Дуклинский перевал, преодолеть Карпаты и оказать помощь восставшим словакам. Политдонесения за тот период содержали многочисленные высказывания бойцов, младших командиров и офицеров всех родов войск, объединенных единой мыслью: ни горы, ни фашистские силы не остановят нашего наступления, не помешают Красной Армии помочь народам Европы в освобождении от ненавистного ига.

Этой думой жило и командование армии. Мы верили, знали, что победа близка, и делали все во имя ее быстрейшего достижения. И все же нет-нет, да и бывало взгрустнется: ведь как бы там ни было, а мы не выполнили в запланированный срок поставленную задачу, не прорвались в район Словацкого народного восстания. Легко поэтому представить, как радостно было узнать, что совсем по-иному действия 38-й армии оцениваются в Москве. Об этом я узнал от Алексея Алексеевича Епишева.

22 сентября, в разгар борьбы с врагом, он возвратился в армию после лечения в госпитале и приступил к исполнению своих обязанностей члена Военного совета.

Мне уже было известно, что 18 сентября Ставка Верховного Главнокомандования перебросила в помощь восстанию 1-й чехословацкий истребительный авиационный полк, а за ним и 2-ю чехословацкую воздушнодесантную бригаду{272}. Кроме 1855 солдат и офицеров, советское командование направило повстанцам более 360 т необходимых им грузов. Знал я и о том, что существенное содействие восставшим оказывали летчики 2-й воздушной армии. Они наносили бомбардировочные

удары по железнодорожным узлам и скоплениям немецко-фашистских войск в Словакии.

Так, 18 сентября 15 самолетов 82-го гвардейского бомбардировочного авиационного полка 1-й гвардейской бомбардировочной дивизии подвергли удару воинские эшелоны противника на ст. Прешов. Ведущий штурман полка гвардии капитан Н. В. Мамай, которому впоследствии было присвоено звание Героя Советского Союза, точно вывел самолеты на цель и провел их сквозь заградительный огонь зенитной артиллерии противника. В результате бомбардировки только прямым попаданием бомб было уничтожено около 60 вагонов с войсками, боевой техникой и различными военными грузами, а сама станция выведена из строя.

Важную роль в деле помощи Словацкому народному восстанию сыграло и то, что во второй половине сентября в наступление, кроме 1-й гвардейской армии, перешли и остальные войска 4-го Украинского фронта - 18-я армия и 17-й гвардейский стрелковый корпус.

И это было мне известно.

Но благодаря рассказанному А. А. Епишевым все окончательно прояснилось и в данном отношении. Он сказал, что, как считают в столице, наступление 38-й армии сыграло чрезвычайно большую роль в поддержке Словацкого народного восстания. Немецко-фашистские войска, сосредоточенные против повстанцев, были срочно переброшены к северу от Карпат, в полосу нашего наступления. Это вместе с непрерывной помощью, поступавшей из Советского Союза воздушным путем, способствовало расширению района восстания, укреплению революционных органов власти и консолидации сил трудящихся Словакии.

Оказалось, что особое значение в этом смысле имел первоначальный удар нашей 38-й армии и 107-го стрелкового корпуса 1-й гвардейской армии, вынудивший противника отвлечь значительные силы от действий в районе восстания. В результате положение словацких патриотов было сразу же значительно облегчено. Фашистские планы расправы над ними были сорваны.

– Москва, - улыбаясь, говорил Алексей Алексеевич, - шлет в связи с этим свои поздравления 38-й армии и ее командованию, пожелание дальнейших успешных действий.

Так тот день стал для меня вдвойне радостным: и Алексей Алексеевич возвратился, и мои опасения, что медленные темпы нашего наступления могли привести к ухудшению положения повстанцев, не оправдались. Напротив, оказалось, что в Москве отлично видели трудности операции и высоко оценивали действия 38-й армии по оказанию помощи Словацкому народному восстанию. И это не просто успокоило, но и исключительно воодушевляюще подействовало как на меня, так и на войска, которым мы, конечно, поспешили сообщить высокую оценку результатов их трудной борьбы с врагом.

Алексей Алексеевич привез и главное - оценку наших действий на общем фоне обстановки на советско-германском фронте. Так я узнал, что Генеральный штаб и Главное политическое управление придают им важное значение уже потому, что операция, проводимая 38-й армией, способствовала созданию благоприятных перспектив для действий войск 1-го Украинского фронта севернее, а войск 2-го Украинского фронта - южнее Карпат.

Выше говорилось, что наступление в Карпаты не отвечало стратегическим и оперативным замыслам советских войск и имело лишь политическую цель - помощь Словацкому народному восстанию. Поэтому Верховное Главнокомандование и запланировало тогда только частную наступательную операцию силами одной общевойсковой армии при содействии правого крыла 4-го Украинского фронта. Однако к концу сентября ее осуществление дало некоторые преимущества и в оперативном отношении. Чтобы представить это, необходимо обратиться к обстановке на ближайших к полосе 38-й армии участках советско-германского фронта.