На Юго-Западном направлении, Воспоминания командарма (Книга I)
Шрифт:
В ночь на 2 сентября прибыло боевое распоряжение штаба фронта. Из него следовало, что начало наступления 1-й гвардейской армии, ранее назначенное на 5 часов 2 сентября 18, переносится на 10 час. 30 мин. того же дня{120}. Но что могли дать в данном случае лишние пять с половиной часов? К сожалению, они ничего не меняли.
Так размышлял я в ту ночь. В голову приходили мысли одна другой противоречивее. Конечно, в сложившихся условиях можно было доказать необходимость отсрочки наступления на несколько дней. А там успели бы сосредоточиться также 24-я и 66-я армии, наступление которых было назначено на 5 сентября{121}.
Но
Вот почему, не имея возможности начать наступление немедленно и в то же время понимая, что ждать подхода 24-й и 66-й армий нельзя, я послал Военному совету фронта телеграмму следующего содержания: "Части, входящие в состав 1 гвардейской армии, из-за отсутствия горючего и растяжки в исходное положение к утру 2.9 не вышли. 7 танковый корпус и гвардейские минометные части М-30 также стоят без горючего. Отдел снабжения горючим фронта и армии бездействуют. Намеченную атаку в 10.30 провести не могу. Принимаю все меры к быстрой подаче горючего для вывода частей в исходное положение, с тем чтобы во второй половине дня перейти в наступление, но не уверен в готовности частей. Если позволит обстановка, прошу перенести атаку на утро 3.9.42 г."{122}.
Все убеждает меня и теперь, что в сложившихся условиях отсрочка на сутки была действительно неизбежна. Более того, Г. К. Жуков, ознакомившийся на месте с положением дел, вероятно, раньше меня пришел к мысли о необходимости хоть ненадолго отложить наступление. Этому, полагаю, мы были обязаны и вышеупомянутой отсрочкой на пять с половиной часов. Наконец, когда Г. К. Жукову в штабе фронта показали мою телеграмму с просьбой перенести атаку на утро 3 сентября, он тут же написал на ней: "Я с Москаленко согласен".
Спустя несколько часов оп в своем донесении Верховному Главнокомандующему писал: "1-я гвардейская армия начинает свои действия только с 5 часов утра 3.9.42 г. Сегодня, 2 сентября, армия перейти в наступлениие не смогла, так как части не сумели выйти в исходное положение, подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить неорганизованного ввода войск в бой и чтобы не понести от этого напрасных потерь, после личной проверки на месте перенес наступление на о часов 3 сентября"{124}.
Кстати, в том же донесении Г. К. Жуков сообщал в Ставку: "Имеем данные, что противник перебрасывает к району переправ дополнительно четыре пехотные дивизии, из них две из прежнего района действий 1-й гвардейской армии..."{125}
Мне тоже было известно о переброске упоминаемых двух немецких дивизий. Это действительно были те самые войска, которые отступали в августе под натиском нашей армии в северной части малой излучины Дона. Следовательно, нам удалось сковать их в том районе примерно на 10 дней. Срок, конечно, немалый в условиях, когда наступавшая
Как бы там ни было, теперь приходилось считаться с фактом: немецко-фашистское командование дополнительно вводило несколько дивизий в сражение на ближних подступах к Сталинграду. Это с еще большей остротой требовало от нас сделать все возможное, чтобы облегчить положение войск, оборонявшихся на внутреннем обводе.
Глава X. Наступление в междуречье Дона и Волги
I
Весь день 2 сентября штабы завершали подготовку наступления. Отсрочка позволила закончить сосредоточение главных сил армии, предоставить войскам краткий отдых перед атакой. Радовало прибытие 7-го танкового корпуса под командованием генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова. После изнурительного марша корпус к исходу 2 сентября сосредоточился в балке Родниковская. Это и был его исходный район для наступления. Отсюда танкистам генерала Ротмистрова предстояло уже на следующее утро пойти в атаку.
К сожалению, и в этот день не были получены артиллерийские средства усиления. В результате в армии не было, например, ни одного зенитного орудия. Легко представить, что это означало, если вспомнить о господстве противника в воздухе и широком применении им авиации как для поддержки своих наступающих войск, так и для отражения наших контрударов.
Многократное численное превосходство вражеской авиации дало себя знать уже в дни подготовки к наступлению. Так как необходимо было спешить и был дорог каждый час, то и сосредоточение войск в исходные районы для наступления частично проводилось в светлое время суток. В условиях совершенно открытой местности для фашистских летчиков не составило большого труда обнаружить выдвижение войск 1-й гвардейской армии.
Так немецко-фашистское командование узнало состав сил 1-й гвардейской армии и легко разгадало наши намерения, в том числе направление подготовляемого главного удара. Противник изготовился к отражению наступления, что само собой исключало внезапность наших действий, и в то же время многократными ударами с воздуха стремился помешать организованному и быстрому сосредоточению войск армии.
Силу подготовляемого нами удара, несомненно, ослабляли и те изменения, которые незадолго до наступления произошли в полосе соседней 4-й танковой армии. Ее левофланговые дивизии, которые должны были наступать одновременно с нами для обеспечения безопасности правого фланга 1-й гвардейской армии, предприняли активные действия 2 сентября. Будучи контратакованы противником и понеся значительные потери, они отступили.
В результате стык с 4-й танковой армией оказался необеспеченным. Следовательно, и переходить в наступление там мы не могли. Пришлось поставить двум правофланговым дивизиям задачи не на активные действия, как предусматривалось боевым приказом фронта, а на оборону участка фронта от стыка с 4-й танковой армией до железнодорожной линии. Дивизии должны были с места отразить возможное наступление противника в северном направлении. Это решение было утверждено заместителем Верховного Главнокомандующего генералом армии Г. К. Жуковым.