На южном фронте без перемен

Яковенко Павел Владимирович

Мне казалось, что черное жало гранаты смотрит прямо на меня. Но за те доли секунды, за которые все это происходило, я не успел даже испугаться. Я только подумал: «Боже! Как глупо! Но почему именно я!?».

В следующие доли секунды я заметил, как наш, чумазый с ног до головы, боец с РПК, лежавший на броне БПМ, двигавшегося перед нами, дал очередь.

И те двое с дороги исчезли. Мы все остановились. Я выскочил из кабины, и сломя голову, чуть не потеряв с головы шапку, гигантскими прыжками кинулся за ними. Мой палец лежал на спусковом крючке, и я собирался пустить его в ход,

как только увижу, в кого можно стрелять. Однако меня, конечно же, опередили. Бойцы из пехоты уже спускались с дороги к лесу; кто-то дал длинную очередь по опушке; туда же дали очередь сразу два БМП, и пока я добрался до цели, у тел дудаевцев собралась приличная толпа.

Растолкав всех, к чехам пробрались Степан и наш батальонный медик Гаджи.

Он приложил пальцы к шее, посмотрел им в глаза, и поднялся:

— Готовы!

Все как-то отступили на шаг. А Степан, наоборот, подошел, и начал ощупывать карманы.

— Вот блин! — услышал я за спиной. — Васильев — это же чухан полный. А смотри ты! Двух чехов с ходу завалил! Ты прикинь! Нормальные пацаны еще не одного, а этот — двух сразу… Нет справедливости на свете.

Бандера что-то нашел и позвал меня. Я приблизился, и взял из его рук фотографию. Это была обычная, черно-белая, даже не цветная, фотография. Какой-то бородатый мужик, женщина в черном платке, дети. Я перевел взгляд с фотографии на мертвецов.

А-а… Вот он, тот самый боевик. В резиновых сапогах. Носил у груди фотографию с женой и детьми. Охренеть, как сентиментально! Я сейчас заплачу!… Сидел бы дома, был бы живым и невредимым.

— Больше ничего? — спросил у Бандеры наш медик.

— Ничего, пусто, — ответил тот, и пнул одно из тел ногой. — Что делать-то теперь с ними?

— Да тут бросить, — сказал я. — Кому надо, придут и заберут. Что мы их, с собой будем что ли возить? Ты «Уикэнд у Берни» смотрел?

— Смотрел, — засмеялся Степан. — Все, по машинам! Только оружие надо забрать.

Он отдал своим бойцам гранатомет и пулемет, и театрально откланялся.

Я вернулся к себе в кабину. Мы тут же тронулись.

— Уже раздевают, — сказал мне вскоре Сомик.

— Кого? — не понял я сразу.

— Этих. Раздевают. — пояснил водитель. — Мне в боковое зеркало видно. Пехота за нами раздевает жмуриков. Вон бушлат поволокли, и сапоги с ботинками снимают….

— А что мы не сняли?! — неожиданно плачущим голосом воскликнул Сомик.

Я удивленно и неодобрительно на него посмотрел.

— Я бы тебе не советовал, — значительно сказал я. — Примета плохая. Оденешь с убитого вещь — сам умрешь вскоре… Ты же себе запчасти с попавшей в аварию машины не ставишь?

Сомик промолчал. Или не захотел спорить, или просто признал мою правоту.

«Интересно», — подумал я. — «Кто были эти люди? По возрасту вроде бы не молодые. Чем они при советской власти занимались? Неужели разбоем и грабежами? А если нет, то какого черта они с нами воюют? Что мы их — завоевывали? Деньги у них отбирали? Геноцидили по полной программе? Если они за переселение в Казахстан рубятся, то это вопрос не к нам. Это к грузинам вопрос. Мы-то причем? Я их не переселял. Даже Ельцин их не переселял. Неужели так независимости хотят? Советская

власть столько денег вбухала в эту Чечню, а им все мало».

Наша колонна все так же поднималась вверх, и конца этому подъему не было видно.

«Нет», — продолжил я размышления. — «Не хотят они настоящей независимости. Они хотят к нам ездить, свои делишки проворачивать, а потом домой возвращаться — в независимую страну. Украл — и на хазу. Украл — и на хазу. Вот чего они хотят… Нет уж. Хренушки. Если отдельно — то отдельно. Колючую проволоку вдоль границы и минные поля. И стрелять без предупреждения. И визовый режим. И все лица чеченской национальности отправляются на историческую родину в 24 часа. И вот тогда мир, дружба, балалайка! Не раньше».

Все, подъем кончился. Машины выползали на обширное плато. Под нами, внизу, раскинулся Аллерой. В глаза мне сразу бросилась мечеть, у которой в крыше зияли два обширных отверстия. Явно работа артиллерии. Только вот чей? Наши постарались, или это еще до нас проломили?

Наконец-то наша батарея собралась вместе, и я встретился с Найдановым. Однако место мне совсем не понравилось. Как только я вылез из кабины, меня насквозь пронзил ледяной ветер. Там, внизу, было намного, намного теплее. От ветра у меня на глазах сразу выступили слезы. Жутко захотелось вернуться в кабину и залечь там до самого тепла.

— Хорошо, копать ничего не придется, — сказал Найданов. — Тут уже до нас все выкопали.

— А кто? — спросил я, кутаясь в воротник.

— Да вэвэшники тут стояли в 95-м, — ответил мне командир батареи. — Солидно окапывались.

Мы с Найдановым прошлись по позициям. Да, копали добротно, надолго. Нашлось место и для наших минометов. Бойцы быстро их установили и помчались заниматься обустройством: мои — прятаться от холода в машину, а найдановские — копать ямы под палатки. Одну яму рыли мои старые знакомые Папен и Рамир, других я не знал. Участие командиров расчетов заключалось в том, чтобы пинками подгонять копающих. До боли знакомая картина.

Собственно говоря, наскоро переговорив с комбатом о делах насущных, я помчался в «шишигу», чтобы не дать дуба от холода. Обзор из кабины был отличный, я вытащил бинокль, и принялся осматривать местность.

Аллерой находился в низине, а сразу за ним располагалось точно такое же плато, как и наше. Только там никого не было. Стояли какие-то вышки, но что это такое и для чего они нужны, я определить не сумел.

Через какое-то время в наше расположение прибыли еще несколько «шишиг» с минометами. Только это были уже не наши батальонные «подносы», а самые настоящие ПМ — полковые минометы калибром в 120 миллиметров.

«Кто же это может быть?» — начал я гадать. — «Если это из нашей бригады, то это может быть…». Да, так оно и оказалось! Из первой же машины вылез Вася Рац, размялся, и бодрым шагом оправился прямо в нашу сторону. Я не стал дожидаться, пока он подойдет ближе, выскочил из кабины, и, придерживая шаг, чтобы не пуститься в галоп, поспешил к нему.

— Привет! — громко сказал я. Да так громко, что Вася даже вздрогнул.

Но увидев меня, он чуть улыбнулся, пожал мне руку, и спросил:

— Где Санжапов?