На южном фронте без перемен
Шрифт:
Кричал он это, не выходя из кузова. Так я до сих пор и не знаю, не услышал его Найданов, или только сделал вид, что не услышал? А если бы услышал? Что он мог сделать? Пойти застрелить солдата? Или «умыться»? И то, и другой было бы катастрофой.
Я давно боялся, что этим все и кончится. Найданов давно уже не стеснялся в выражениях в адрес личного состава. Но он, на мой взгляд, был не прав по двум причинам.
Во-первых, у него не было еще такого авторитета и репутации, как скажем, у многих майоров, капитанов, и некоторых старлеев. Те могли обложить бойца очень конкретно,
Во-вторых, такие серьезные оскорбления нужно употреблять в серьезных ситуациях. Тогда это звучит совсем по-другому. Найданов же разменивался на мелочи. Тем и обесценил свои ругательства. В результате он сам немного привык к ним. Привыкли его расчеты. А мои бойцы к этому не привыкли. Я вообще ни одного такого бранного слова в их отношении ни разу не употребил.
Короче, я не стал следить за развитием сюжета между комбатом и Поляковым, а отправился к Васе. В его небольшой батарее, в отличие от нашей, царили мир и спокойствие. Не обходилось, конечно, без эксцессов, но Рац их быстро разруливал. Да, в общем-то, и эксцессы были все какие-то несерьезные. Мелкие.
Тем не менее, когда на следующее утро я вернулся к своим расчетам, Полякова там уже не было. Как я понял, Найданов ходил к Санжапову, что-то требовал, (не знаю, что именно), но в результате Санжапов забрал бойца к себе в эскорт.
Вот так, как говорят китайцы — «сиди спокойно на пороге своего дома, и труп твоего врага проплывет мимо тебя». Я не сделал ни малейшего движения, а Поляков, который мне тоже активно не нравился, чужими руками был удален. Вот так — чисто и красиво. И я ни при чем, и обстановка оздоровилась.
Часть 4. Новогрозненский
Глава 1
Уже пару дней где-то в юго-восточном направлении громыхало так, что я иногда просыпался. Хотя, как мне раньше казалось, я к канонаде совершенно привык. Оказывается, не так все просто.
По легким, едва уловимым изменениям в поведении старших начальников, я понял, что скоро мы передислоцируемся. И вполне возможно, именно в этом направлении.
По радио появились сообщения о сильных боях в районе Новогрозненского. Я подумал, не туда ли нас хотят перебросить. Впрочем, я только еще подумал, а мои бойцы уже были в этом уверены. Ну, еще бы! Один боец что-то услышал, что-то подслушал, не будь дурак — сопоставил факты, сообщил другому бойцу. Тот добавил что-то свое, новость распространилась, обросла подробностями, и стала железобетонным фактом.
Вскоре факт подтвердился. Ко мне подошел Бандера, похлопал по плечу, посоветовал крепиться, и сказал, что заграница нам поможет. Это у него юмор такой.
Я ответил, что мне все равно куда ехать. А за ним я буду как за каменной стеной. Степан ушел, а я сообщил бойцам, что вскоре мы отъедем в направлении Новогрозненского.
— Что, прямо в бой кинут? — спросил меня Восканян. (Молодой такой армянчик, живой, как ртуть — из расчета Боева. Очень они с Боевым сдружились).
—
Вместо Полякова, для заполнения вакансии, Найданов отправил ко мне Шуру Эйнгольца. Из первой минометной. Шура обладал очень уживчивым и жизнерадостным характером, и, слава Богу, очень быстро нашел с моими подопечными общий язык. Это было здорово, потому что лишних неприятностей из-за конфликта между бойцами мне совсем не хотелось. Хватало неприятностей из-за постоянного присмотра за трансвеститом.
Кстати, о нем. Что-то все-таки произошло у них с Поляковым. Сочинец плакал, я это выяснил. Но на прямой вопрос, в чем дело, он отвечать отказался.
Так!.. Этого еще не хватало! Тогда я вызвал командиров расчетов, и спросил их. Они недоуменно закачали головами, начали пожимать плечами… Но глаза прятали, и по глазам я понял, что что-то все-таки произошло.
— Так, товарищи сержанты! — Обратился я к ним, после короткого раздумья. — Не знаю, что вы с ним сделали…
Абрамович поднял голову, хотел уже видно сказать — «Не мы» — но вовремя осекся.
— Да, не знаю, — продолжил я. — Но у меня подозрение, что кто-то, кто-то, его все-таки трахнул. Хотя я предупреждал! Блин! Ну, ведь предупреждал же! Ну что вы за люди!? А?.. Вот ты знаешь, Боев, что теперь у него на уме? А!? Что он теперь думает? Может, он ночью вас всех убьет?!
— И меня убьет! — поправился я. — Из-за вас! Чем вы думаете-то!? Или у вас голова, чтобы еду в нее класть?!
Расстроился я до чрезвычайности. И отправился к самому Санжапову. Хотя это было и через голову, но я точно знал, что Найданов вопрос этот не решит. А у меня с майором, благодаря Игорю Молчанову, отношения были относительно неплохие.
— Товарищ майор! — обратился я к комбату. — У меня проблема с солдатом. Большая.
— Что? Еще один? — Неприятно изумился майор. — Тут только с Найдановым проблему решили… А ты чего?
— Да нет, товарищ майор. — Я скривился. — У меня с ним совсем другие проблемы. Я за него боюсь, и за свои расчеты боюсь… В общем, дело такое…
Я объяснил майору ситуацию, и высказал свои подозрения.
— Не нужен он нам тут! — Я пытался быть убедительным.
Санжапов, пока я все это ему рассказывал, морщил лоб, кривился, как от зубной боли, но, в общем и целом, мою правоту признал.
— Ладно, — решительно сказал он. — Давай его сюда. При первой возможности отправлю обратно в Темир-Хан-Шуру. Пусть там в писарях сидит.
Я кашлянул:
— Есть одна тонкость, товарищ майор… Как мне кажется, именно Поляков-то его и… Того… Этого…
— О, черт! — Санжапов замотал головой, как лошадь, отгоняющая надоедливых и наглых мух. — Давай его все равно сюда. Я разберусь. Все, давай!
Я подошел к кузову, забрался внутрь, и в настороженной тишине громко сказал:
— Так, Мелешко! Собирай свои вещи и бегом к Санжапову. Будешь в другом месте служить.
Унылый Мелешко встрепенулся, моментально собрал свое барахлишко, и под двусмысленными взглядами бывших сослуживцев исчез из нашего поля зрения.