На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
Масканин проснулся и некоторое время лежал не шевелясь и не открывая глаз. Только что ему снился приятный и на удивление яркий сон. Он попытался уловить его смысл, но без успеха. Всё куда–то ускользало, сколько бы он не старался поймать и зафиксировать убегающие образы, от которых оставались только красочные фантомы. Фантомы ли? Нет, не фантомы, во всяком случае один из образов был вполне определённым. Полуразмытый облик прекрасной женщины. И чёткая убеждённость, что женщина эта реальна. Что существует некая непостижимая связь с нею. Убеждённость, что она его… ждёт! Да, именно ждёт. Что–то близкое и родное их связывало. Проклятая память! Кто же она? Мысли текли вяло и как–то лениво и по правде
Он открыл глаза и тут же зажмурился. С непривычки свет полоснул словно бритвой. Щурясь, повторил попытку и долго силился понять, где находится. Первое, что сбивало с толку — это свежий воздух, словно бы находишься где–то на лугу или лесной поляне, в нормальном, а не в том кошмарном лесу, по которому он был вынужден бродить недавно. Так и кажется, что стоишь на поляне, а чистый несмелый ветерок овивает лицо и колышет траву под ногами. Но вдруг, несмотря на всю заторможенность, понимаешь, что и поляну, и ветерок несомненно нарисовало воображение, как и слегка горьковатый запах травы… А ещё здесь было тепло. И спокойно из–за непривычной уверенности, что именно в этот момент не грозит никакая опасность.
Он осмотрелся. На вид — стерильное помещение. Всё в белых тонах, рассеянное освещение от странной, невиданной раннее лампы, упрятанной в плоский длинный кожух. Рядом с его единственной здесь койкой, необычный корпус аппарата, судя по всему, медицинского. И капельница над самой головой, тоже, кстати, необычная, уж их–то он повидал достаточно на своём коротком веку. Сейчас капельница была отсоединена, а на правой руке, у самого локтевого сгиба, желтел накрест наклеенный пластырь.
Неплохо здесь, решил он, и хватит пока что новых впечатлений. Он почувствовал себя уютно и расслабленно и не стал сопротивляться новому погружению в сон.
Со следующим пробуждением он понял, что думать может более чётко. Эффекта чугунной головы не ощущалось, заторможенность от долгого сна развеялась сразу. Теперь он разглядывал свое обиталище с интересом, пока не почувствовал, что изрядно голоден. Мысли сию же минуту переключились на еду. В животе резанули голодные спазмы. И как по волшебству, дверь помещения отошла в сторону, пропуская тележку с выставленным на ней подносом, на котором рядком стояли небольшие тарелочки, накрытые металлическими колпаками. За тележкой неторопливо вошла немолодая пышнотелая женщина, облачённая во всё белое.
Женщина! Надо же какое чудо чудное.
Лицо вошедшей показалось ему доброжелательным и сразу вызвало к её обладательнице расположение. И внимание читалось в её глазах, и забота, да и черты сами по себе миловидны.
Как впервые оказался здесь Масканин не помнил. Видать сознание потерял во время того допроса. Но что каким–то образом оказался в больничном заведении, это он сообразил ещё когда впервые оклемался, а теперь же окончательно уверился в этом. Медсестра? А кто же ещё? Ни кем иным, кроме как сестрой–сиделкой вошедшая быть не могла.
Женщина неспешно подкатила тележку к кровати, затем привычным движением вскрыла лежавшую на подносе упаковку, извлекла влажную салфетку и старательно смочила ей губы Максима. Когда он почувствовал на губах влагу, понял насколько обезвожен. Язык с трудом ворочался во рту и практически не слушался. Горло словно песком забитое, больно отзывалось на все потуги овладеть мышцами. Странно, ещё полминуты назад этой адской жажды не ощущалось.
Сестра завела свою руку Масканину под затылок и приподняла его
Насытившись и повеселев, Максим попытался заговорить, но предательский язык почему–то до сих пор плохо подчинялся. С большим усилием удалось выдать только сиплые звуки. Медсестра склонилась над ним. Он повторил попытку, на этот раз более успешную:
— Д-давно я здесь?
— Третий день, сударь… Вы почти всё время спали. Это нормально, — сообщила она доверительно. — Так всегда после полной очистки организма.
— А сколько?…
— Всего в карантине вы проведёте десять дней. Восстановитесь, окрепните и больше никто вас здесь держать не будет.
— А где мой… Где Михалыч?
— Ваш товарищ в соседней палате, — её лицо вдруг стало строгим. — Больше никаких вопросов. Будьте благоразумны, сударь. Отдыхайте и ни о чём не тревожтесь.
Последние её слова он слышал как из–под воды. Видимо в напитке присутствовало снотворное. По телу уже растекалось блаженное тепло, он понял что начинает засыпать…
Хельга устало отложила папку с пронумерованными отчётами исследовательских групп. Помассировала виски, пытаясь снять накопившееся напряжение. Тщетно. Да и голова разболелась не на шутку. Так не пойдет. Нужен отдых. Но отдыхать нет времени, работы навалом.
Она закрыла глаза и расслабилась в кресле, поудобней приняв позу. Мысли исчезли, перестало существовать и всё вокруг, в сознании пустота. Дальше она начала оперировать одними образами, войдя в активную фазу транса. Спустя три минуты реального времени от головной боли не осталось и следа. Ушла и усталость.
Хельга открыла глаза. Взгляд напоролся на недопитую чашку с чаем, о котором она совершенно забыла, вчитываясь в отчёты. Она сделала глоток. Фу, гадость какая! Чай давно остыл, а холодный она не переваривала.
— Серёжа, — обратилась она по селектору к сотруднику, совмещающему должности лаборанта и её личного секретаря, зачастую сопровождавшего многие отчёты удобоваримыми пояснениями.
— Слушаю, командор.
— Принесите поступившие донесения от проходчиков. И чаю, будьте добры.
— Сию минуту.
Когда бумаги легли на стол, она бегло просмотрела те, что относились к патрулированию. Без происшествий — и ладненько. В оставшемся донесении сообщалось, что демонтаж оборудования наконец–то завершён. Нет, что ни говори, а удачно всё–таки получилось, что этот прохвост Дрик наткнулся на эту парочку беглецов. Прямо перст судьбы какой–то. За последние, кажется, лет шестьдесят, не было найдено ничего ценного из прошлой эпохи. И вот в случайно обнаруженных руинах, которых в Пустошах не мало, сохранилось мало того, что древнее оборудование, так ещё и массивы информации. Какой информации — это второй вопрос. Но в любом случае знания древних — это возможный козырь в существующем технологическом балансе в этом мире. Теперь у неё новая, так сказать, радостная забота: организовать доставку оборудования в Светлоярск, в котором должно быть уже потирали в предвкушении руки все те кто имел доступ к тайнам этого мира. Надо бы ещё выдать нашему Дрику что–нибудь особенное в качестве поощрения. Ладно, подумаем над этим позже, решила она. А сейчас надо заняться беглецами. Особенно одним из них.